Она продолжала, не переставая, толкать его, пытаясь дотянуться до своего оружия.

— Не знаю!

— Тебе его папа отдал?

Девочка остановилась. И теперь Тайлор впервые за все время посмотрел в ее детские большие глаза. Но взгляд был совсем не детским.

Она протянула пустую ладонь к нему и твердо произнесла:

— Верни.

Он еще несколько секунд смотрел на нее, борясь с противоречивыми мыслями.

— Пожалуй, будет лучше, если он останется у меня, — он сунул эту каму в освободившиеся ножны у себя на поясе. — не хватало еще, чтобы ты пырнула ей кого-нибудь.

И, поднявшись, посмотрел на нее. Девочка выглядела как ребенок, у которого отобрали мамин пряник. Глаза заблестели под солнечными лучами, а щеки и нос покраснели пуще прежнего. Но ничего она поделать не могла.

— А если на меня нападут? Как мне защищаться?

— Придумаешь что-нибудь, — бросил он небрежно.

Она еще секунду всматривалась в него, а потом, грозно зачерпнув ведром воду, пошла в сторону временного лагеря.

— Тебя звать то как? — спросил он, остановив ее.

Девочка недолго помолчала, прежде чем ответить.

— Ро… — начала говорить, но Тайлор ее резко перебил.

— Да шучу. Мне насрать, — он почесал начавшую отрастать щетину, которая обещала уже превратиться в бороду, — Буду звать тебя Фештой.

— Что еще за Фешта? — скривилась она.

— Переводится как «муха».

— Муха?! Нет! Ни за что!

— Тухляшка лучше? — он изогнул левую бровь в вопросе.

Она молчала, продолжая сверлить его своими глазками.

— Все иди уже, дай помыться.

И она ушла с багровыми от гнева ушами.

***

Не хотел стать детоубийцей…

Ей вспомнилась детская ручка ее друга под завалами сожженного дома.

Ага. Как же.

Роза еще долго размышляла насчет их с рыжим разговором на берегу реки. Там же она умылась впервые за все то время, как покинула родную деревню. Чуть больше двух недель! А казалось, что она уже всю жизнь только и делает, что бродит по бесконечным лесам и болотам с грязными и вонючими разбойниками, которые только и умеют, что убивать…

Ее вновь передернуло, но уже не от внезапного окрика или ледяной воды, а от нахлынувших воспоминаний.

Стрела, торчащая из глаза. Брызги крови. Вопли воинов и рыцарей. Меч, замахивающийся на нее, словно лезвие гильотины. Горящие синим пламенем глаза. Крики и стоны людей, разрываемых на части…

Она встряхнулась, отбрасывая от себя темные мысли. Но ее руки продолжали дрожать.

— Блин блинский, — она сжала их в кулаки так, что костяшки побелели.

На ее руках и коленях появились сине-фиолетовые синяки, которые, знала Роза, еще долго не будут сходить. На ней всегда все долго заживает. Придя на речку, она первым делом смыла с ссадин всю грязь, чтобы никакая зараза не попала внутрь. Благо открытых ран и царапин она смогла избежать.

Тем временем, вынырнув из раздумий, она вышла на поляну, на которой расположился отряд. Большинство лежали под открытым небом на своих плащах — палатки им пришлось оставить после сражения с полковником ввиду скорого побега.

Женщина в платке стояла на коленях, склонившись над лежащим перед ней Мордой, которому в рот была вставлена толстая дощечка. У нее в руках, то появляясь, то исчезая в животе воина, мелькала изогнутая игла с нитью, и каждый раз, когда она делала новое движение, мужчина стонал и сжимал зубы до хруста деревяшки, его ноги и руки метались туда-сюда и, казалось, что, если бы не руки Марфы, держащие его, он бы уже встал и убежал. По лицу бежали капли пота, а в уголках зажмуренных глаз стояли слезы.

Девочке стало даже жалко его, но она тут же опомнилась, взяв себя в руки.

Он был тем, кто убил беззащитных деревенских. Он не заслуживает жалости.

— Принесла воды? Замечательно, — Марфа оторвала на мгновение глаза от лежащего перед ней воина. Ее запястья были полностью в крови, — отфильтруй через несколько тряпок, которые найдешь, и поставь на огонь.

Роза не знала, что значит «отфильтруй», но общий смысл фразы поняла. Она сделала так, как ей сказали, и когда вода закипела, поставила котелок в заранее подготовленную лунку из песка.

Так получилось, что все воины отдыхали и отсыпались, поэтому помощь Марфе, единственному лекарю среди десяти человек, досталась Розе и Клинку.

— А теперь достань из сумки мазь из жилмоирской астры, — Марфа как раз закончила накладывать шов.

— Из чего..?

— Цилиндровая вытянутая деревянная банка с черной мазью с сиреневыми лепестками! Быстрее! — резко проговорила она. Как Роза уже заметила, у нее был достаточно вспыльчивый характер, особенно, когда дело касалось «неучей».

Девочка раскрыла ее мешок, и у нее на мгновение закружилась голова от разнообразия всяких мешочков, кристаллов, разной величины емкостей, деревяшек с узорами, каких-то статуэток и камней.

Слова «цилиндр» она тоже не понимала, поэтому ей пришлось открыть каждую вытянутую банку и смотреть на ее содержание. Подходящая нашлась на шестой раз. Роза сразу же вложила ее в руку Марфы.

— И века не прошло, — проворчала женщина в своей привычной манере.

Лекарь приняла мазь и щедро намазала вдоль вытянутой раны Морды.

— Заживлять она быстрее не будет, но снимет зуд и уменьшит боль. Немного, — пояснила она вроде для воина, но и в то же время, достаточно повысив голос, чтобы и Роза услышала.

Морда аккуратно сел, сморщив нос от боли, посмотрел на нее и перед тем как лечь спать, благодарно кивнул ей, при этом улыбнувшись, и его уродливые шрамы, исполосовавшие все его лицо, изогнулись змеями… Розу передернула от его вида, но Марфа этого будто и не заметила и крикнула:

— Следующий!

Она сняла с торса улегшегося перед ней мужчины замотанные на скорую руку бинты и вновь принялась за изогнутую иглу и нитку…

Так они и работали до самой ночи. Марфа штопала воинов, Роза подавала ей нужные склянки, а Клинк бегал за водой и менял бинты раненым.

***

Следующие дни, как и прежде, потекли один за другим, сливаясь в один тягучий и монотонный марш.

— До границы осталось чуть меньше недели, — однажды вечером, после долгого рассматривания карты, произнес Тайлор и добавил, обнадеживающе, — дойдем до первого пограничного города Натлина и можно будет отдохнуть.

Один из воинов не смог оправиться от ран и умер. Хромал, придерживаемый Остьеном и Кеганом, а потом в один момент просто повис у них на плечах, соскользнул, неловко упав на землю, и больше не поднялся.

Они похоронили его под раскидистой березой посреди поля. И продолжили свой путь.

Когда местность стала более каменистой и горной, когда лесных чащ стало появляться все меньше и