– Сэр, ваш абонент по-прежнему не...

– Алло? – запыхавшейся голос Эла.

– Прошу, – строго сказала оператор.

– Эл, это Джек Торранс.

– Джекки! – Неподдельная радость. – Как дела?

– Неплохо. Я звоню просто сказать спасибо. Меня взяли на этуработу, лучше и быть не может. Если, запертый снегом на всю зиму, я не сумеюзакончить пьесу, значит, мне ее не закончить никогда.

– Закончишь.

– Как ты?

– Сухой, – ответил Эл. – Ты?

– Как осенний лист.

– Сильно тянет?

– Каждый божий день.

Эл рассмеялся.

– Это нам знакомо. Не понимаю, как ты не взялся за староепосле этого Хэтфилда, Джек. Это было выше моего понимания.

– Что поделаешь, сам себе подгадил.

– А, черт. К весне я соберу Совет. Эффинджер уже говорит,что, может, они слишком поторопились. А если из пьесы что-нибудь получится...

– Да. Слушай-ка, Эл, у меня там в машине мальчуган. Похоже,он забеспокоился.

– Конечно. Понял. Хорошей зимы, Джек. Рад был помочь.

– Еще раз спасибо, Эл. – Он повесил трубку, закрыл глаза,стоя в душной кабине, и опять увидел, как машина сминает велосипед, какподпрыгивает и ныряет фонарик. В газете на следующий день появилась заметочка –пустяковая, просто заполнившая пустое место, – но владельца велосипеда неназвали. Почему он валялся там ночью, навсегда останется для них тайной и,возможно, так и должно быть.

Он вернулся к машине и сунул Дэнни слегка подтаявшую «БэбиРут».

– Пап.

– Что, док?

Дэнни помедлил, глядя в отсутствующее лицо отца.

– Когда я ждал, как ты вернешься из отеля, мне приснилсяплохой сон. Помнишь? Когда я заснул?

– Угу.

Но толку не было. Папа думал о чем-то другом, не о Дэнни. Онснова думал про Плохой Поступок.

(мне приснилось, что ты сделал мне больно, папа)

– Что же тебе приснилось, док?

– Ничего, – сказал Дэнни, когда они выезжали со стоянки. Онсунул карты обратно в бардачок.

– Точно?

– Ага.

Джек слегка обеспокоенно взглянул на сына и вернулся мыслямик пьесе.

Кончив заниматься любовью, ее мужчина уснул рядом с ней.

ЕЕ МУЖЧИНА.

Она чуть улыбнулась в темноте. Его семя теплой медленнойструйкой еще стекало меж ее слегка разведенных бедер. Улыбка вышла и полнойжалости, и довольной одновременно, потому, что понятие «ее мужчина» включало всебя сотню различных чувств. Каждое из них, рассмотренное отдельно, вызывалонедоумение. Вместе, в плывущей ко сну темноте, они напоминали далекий блюз,звучащий почти в пустынном ночном клубе – грустный, но приятный.

"Я люблю тебя, милый, ты знаешь,

да что толку, не легче ничуть:

взять в любовницы – ты не желаешь,

в собачонки сама не хочу".

Чье это, Билли Холлидея? Или автор – кто-то болеепрозаический, вроде Пегги Ли? Какая разница. Грустная сентиментальная мелодиямягко проигрывалась в голове у Венди, как будто за полчаса до закрытия игралстарый музыкальный автомат – например, «Вурлитцер».Чье это, Билли Холлидея? Илиавтор – кто-то более прозаический, вроде Пегги Ли? Какая разница. Грустнаясентиментальная мелодия мягко проигрывалась в голове у Венди, как будто заполчаса до закрытия играл старый музыкальный автомат – например, «Вурлитцер».

Сейчас, отключаясь от окружающего, она задумалась, вскольких же постелях ей приходилось спать с мужчиной, что лежит рядом. Онипознакомились в колледже и сперва занимались любовью у него на квартире...тогда не прошло еще и трех месяцев с тех пор, как мать, выкинув ее из дома,велела никогда там не показываться и добавила, что, если Венди собираетсякуда-то уехать, может ехать к своему папочке, потому что это из-за нее ониразвелись. Было это в семидесятом году. Уже так давно? Спустя семестр они сДжеком съехались, нашли работу на лето и, когда начался выпускной курс, сняликвартиру. Яснее всего она помнила большую двуспальную продавленную кровать.Когда они занимались любовью, ржавая металлическая сетка отсчитывала разы. Тойосенью ей, наконец, удалось вырваться от матери. Джек помог ей. «Онапо-прежнему хочет доставать тебя, – сказал Джек. – Чем чаще ты будешь ейзвонить, чем чаще будешь приползать обратно, выпрашивая прощение, тем больше унее возможности шпынять тебя отцом. Ей это во благо, Венди, потому что такможно и дальше верить, что всему виной ты. Но тебе это не на пользу». В тот годони говорили об этом в постели без конца.

(Джек сидит на кровати, натянув до пояса простыню, в пальцахтлеет сигарета, он глядит ей прямо в глаза, полунасмешливо, полусердито, иговорит: ОНА ВЕЛЕЛА ТЕБЕ НИКОГДА ТАМ НЕ ПОКАЗЫВАТЬСЯ, ВЕРНО? НОСА ТУДА НЕСОВАТЬ, ТАК? ТОГДА ЧТО Ж ОНА НЕ ВЕШАЕТ ТРУБКУ, ЕСЛИ ЗНАЕТ, ЧТО ЗВОНИШЬ ТЫ?ПОЧЕМУ ТОЛЬКО ТВЕРДИТ, ЧТО СО МНОЙ НЕ ПУСТИТ ТЕБЯ В ДОМ? ПОТОМУ, ЧТО СЧИТАЕТ,ЧТО Я МОГУ ПОДПОРТИТЬ ЕЙ ВСЮ МУЗЫКУ. ОНА ХОЧЕТ ПО-ПРЕЖНЕМУ КАПАТЬ ТЕБЕ НАМОЗГИ, ДЕТКА. ИДИОТСТВО – ПОЗВОЛЯТЬ ЕЙ ЭТО. ОНА ВЕЛЕЛА ТЕБЕ БОЛЬШЕ НИКОГДА ТУДАНЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ, ТАК ОТЧЕГО БЫ НЕ ПОЙМАТЬ ЕЕ НА СЛОВЕ? ЗАБУДЬ ОБ ЭТОМ. В концеконцов, Венди и сама стала смотреть на ситуацию так же).

Джеку принадлежала идея на некоторое время расстаться –«чтобы понять, какова перспектива наших отношений», сказал он. Венди боялась,что он заинтересовался кем-то еще. Позже выяснилось, что это не так. Весной ониопять были вместе и Джек спросил, не хочет ли она повидаться с отцом. Онадернулась, как от удара хлыста.

КАК ТЫ УЗНАЛ?

ТЕНЬ ЗНАЕТ ВСЕ.

ТЫ ЧТО, ШПИОНИЛ ЗА МНОЙ?

И его нетерпеливый смешок, от которого Венди всегда делалосьнеловко, как будто ей восемь лет и причины ее поступков Джеку понятны лучше,чем ей самой.

ТЕБЕ НУЖНО БЫЛО ВРЕМЯ, ВЕНДИ.

ДЛЯ ЧЕГО?

ПО-МОЕМУ... ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, ЗА КОГО ИЗ ДВОИХ ТЫ ХОЧЕШЬ ВЫЙТИ.

ДЖЕК, ЧТО ТЫ БОЛТАЕШЬ?

ПОХОЖЕ, ДЕЛАЮ ТЕБЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.

Свадьба. Отец там был, а мать – нет. Она обнаружила, что сДжеком может пережить и это. Потом появился Дэнни, ее милый сынок.