В следующую минуту на этом месте оказалась сумка спродуктами.

– Дэнни... док, с тобой все в порядке?

– Угу. Все о'кей. – Он подошел к папе и зарылся лицом вотделанную овечьей кожей вареную куртку, крепко-крепко-крепко обхватив его.Джек обнял малыша в ответ, слегка недоумевая.

– Эй, док, не сиди столько на солнце. Ты весь потный, с тебяпросто капает.

– Кажется, я немного поспал. Пап, я люблю тебя. Я ждал.

– Я тоже люблю тебя, Дэн. Вот, привез вам кое-что. Какдумаешь, ты уже достаточно большой, чтобы отнести это наверх?

– А то!

– Док Торранс, самый сильный человек в мире, – сказал Джек,взъерошив ему волосы. – Хобби которого – засыпать на углах улиц.

Потом они пошли к дверям, а мама уже спустилась на крыльцовстретить их, и Дэнни стал на вторую ступеньку и смотрел, как они целуются. Онибыли рады видеть друг друга. Они источали любовь – как источали ее парень сдевушкой, что прошли по улице, держась за руки. Дэнни обрадовался. Сумка спродуктами, _в_с_е_г_о _л_и_ш_ь_ сумка с едой, которую он держал в охапке,захрустела. Все было в порядке. Папа дома. Мама его любит. Ничего плохого. Апотом, не все, что Тони показывает, непременно сбывается.

Но в сердце Дэнни поселился страх, глубокий, леденящий, онгнездился вокруг сердца и того неподдающегося расшифровке слова, которое онувидел в зеркале своего духа.

Поставив фольксваген перед универмагом «Тейбл-Меса», Джекдал мотору заглохнуть. Он снова задумался, не стоит ли съездить и поменятьбензонасос, и снова сказал себе, что им это не по средствам. Если автомобильчиксумеет добегать до ноября, можно будет со всеми почестями отправить его напокой. К ноябрю здесь, в горах, будет столько снега, что «жук» утонетцеликом... а может, утонут и три «жука», поставленные друг на дружку.

– Я хочу, чтоб ты остался в машине, док. А я принесу тебеконфету.

– А почему мне нельзя с тобой?

– Мне надо позвонить по личному делу.

– Поэтому ты не позвонил из дома?

– Точно.

Несмотря на их тающие финансы, Венди настояла на том, чтобытелефон был. Она доказывала, что с маленьким ребенком – особенно с такиммалышом, как Дэнни, который иногда страдает обмороками – нельзя позволить себене иметь телефона. Поэтому Джек раскошелился на тридцать долларов за установкуаппарата – уже скверно, – и на девяносто за страховку, что нанесло по бюджетудействительно ощутимый удар. Но до сих пор телефон молчал, как рыба, не считаядвух раз, когда ошибались номером.

– Пап, а можно мне «Бэби Рут»?

– Можно. Сиди спокойно и не балуйся с переключением передач.Ладно?

– Ладно. Я карты посмотрю.

– Давай.

Джек вылез из машины, а Дэнни открыл бардачок «жука» ивытащил пять потрепанных карт расположения бензоколонок: Колорадо, Небраска,Юта, Вайоминг и Нью-Мексико. Он обожал дорожные карты, обожал водить пальцемвдоль трасс. По мнению Дэнни, в переезде на Запад самым хорошим были новыекарты.

Джек сходил к аптечному прилавку, купил Дэнни конфету, асебе газету и экземпляр октябрьского «Писательского дайджеста». Дав девушкепятерку, он попросил сдачу четвертаками. Зажав серебро в руке, он направился кстоявшей возле изготовляющего ключи автомата телефонной будке и протиснулсявнутрь. Отсюда через три стекла был виден сидящий внутри «жука» Дэнни. Головамальчика прилежно склонилась над картами. Джек чувствовал, как его захлестнулаволна граничащей с отчаянием любви к мальчугану, отчего лицо принялокаменно-угрюмое выражение.

Он полагал, что выразить Элу обязательную благодарностьможно и из дома – разумеется, он не собирался говорить то, что могло вызвать уВенди возражения. Но гордость Джека сказала: нет. Теперь он почти всегдаприслушивался к тому, что подсказывала ему гордость, ведь кроме жены с сыном,шестисот долларов на текущем счету и потрепанного фольксвагена 68 года у негоосталась только гордость. Да и счет-то был объединенным. Год назад онпреподавал английский в одной из лучших частных школ Новой Англии. И друзья тамбыли – правда, не совсем такие, с которыми Джек знался до того, как бросилпить, но посмеяться было с кем; были приятели – коллеги по факультету,восхищавшиеся его искусным обращением с классом и личным пристрастием кписательскому ремеслу. Шесть месяцев назад дела шли очень хорошо. Вдругоказалось, что каждые две недели от жалованья остается достаточно денег, чтобыначать делать небольшие сбережения. В дни, когда Джек пил, ни разу не удавалосьотложить ни гроша, хотя выпивку почти всегда ставил Эл Шокли. Джек с Вендиначали осторожно поговаривать, не поискать ли дом и не выплатить ли примерно втечение года первый взнос. Ферма в деревне. Шесть или восемь лет на то, чтобполностью ее обновить – да черт возьми, они были молоды, у них было время.

Потом он вышел из себя.

Джордж Хэтфилд.

Запах надежды обернулся запахом старой кожи в кабинетеКроммерта, все вместе напоминало одну из сцен его собственной пьесы: на стенах– старые портреты прежних директоров Стовингтона, чеканки с изображением школы,какой та была в 1879 году, когда ее только построили, и в 1895, когда деньгиВандербильда позволили выстроить закрытый манеж – он до сих пор стоял назападном краю футбольного поля, приземистый, необъятный, одетый плющом.Апрельский плющ шелестел за приоткрытым окном у Кроммерта, из радиатора шелнавевающий дремоту шум парового отопления. Джек вспомнил, что думал тогда: «Этоне на сцене. Это по-настоящему. Моя жизнь. Как можно было пустить ее коту подхвост?»

– Джек, положение серьезное. Страшно серьезное. Советпопросил меня сообщить вам, что они решили.

Совет желал, чтобы Джек оставил должность, и Джек пошел имнавстречу. В иных обстоятельствах срок его пребывания в ней закончился бы виюне этого года.

За беседой в кабинете Кроммерта последовала самая темная,самая страшная ночь в жизни Джека. Желание, _н_у_ж_д_а_ напиться никогда еще небыли столь сильны. Руки тряслись. Он бродил, натыкаясь на предметы,переворачивая их. А еще его не покидало желание сорвать все на Венди с Дэнни.Его норов был подобен злобному зверю на перетершейся привязи. Перепугавшись,как бы не ударить их, Джек сбежал из дома. Кончилось все у входа в бар. Оттого, чтобы зайти внутрь, Джека удержало только одно: он понимал, что сделай онэто – и Венди, наконец, уйдет, а Дэнни заберет с собой. Он же со дня их уходапревратиться в мертвеца.

Вместо того, чтобы зайти в бар, где темные силуэты смаковалиприятные воды забвения, он направился домой к Элу Шокли. Совет проголосовал:шесть – против, один – за. Этим одним и был Эл.