Verdangung, что означает «подавление», следует оставить для аффекта. «Скоматизация» – неподходящее объяснение, так как подразумевает, что восприятие полностью стирается, как зрительное впечатление, попадающее на слепое пятно сетчатки[29]. Истинное отрицание совершенно иное: первоначальное восприятие сохраняется, и необходимо предпринимать энергичные действия, чтобы поддерживать отрицание. Ребенок вовсе не сохранил неизменной свою веру в то, что у женщин есть фаллос. «Он сохранил свою веру, но также и отказался от нее»[30].

  Только если это противоречивое состояние существует или подозревается, концепция отрицания имеет какое–либо значение. Фрейд описывает двух молодых людей, которые могут выглядеть так, как будто они «скоматизировали» смерть своего отца. Но это скорее раздвоение сознания. Их непризнание смерти отца было «лишь одним устойчивым фактором их душевной жизни … но был и другой, который полностью учитывал этот факт. Позиция, соответствующая желанию, и установка, соответствующая реальности, существовали бок о бок»[31].

  Фрейд был увлечен идеей, что с неудобными жизненными фактами можно справиться путем одновременного принятия и отрицания. Они слишком опасны, чтобы противостоять им, но их невозможно игнорировать. Компромиссное решение состоит в том, чтобы отрицать и признавать их одновременно. Фрейду вряд ли нравилось такое решение: это было «ложное решение» – защита от реальности, а не обучение жить с учетом этой реальности. Вместо того, чтобы использовать понимание, с целью хотя бы попытаться интегрировать эти раздвоенные восприятия, субъект использует «извращенные аргументы» для искажения фактов, то есть способ обращения с реальностью, который, по словам Фрейда, «почти заслуживает того, чтобы его называли изощренным»[32]?

  Многие отрицания, безусловно, являются «изощренными». Действительно, этот термин намекает на некоторое вполне сознательное намерение в процессе, который, как предполагается, является бессознательным. В любом случае, если оставить в стороне гностические рассуждения о зависти к пенису, кастрации и фетишизме, фрейдистская метапсихология все еще подпитывает современные дебаты.

Реальность и смысл

  Фрейд настаивал на том, что отрицается скорее «нежелательная идея», связанная с воспринимаемой реальностью, нежели объективное существование самого феномена. Если нет полностью психотического вмешательства, субъект вполне способен (по крайней мере теоретически) точно описывать вещи. «Отвержение или отрицание, как первоначально описал Фрейд, предполагает не отсутствие или искажение фактического восприятия, а, скорее, неспособность полностью оценить значение или последствия того, что воспринимается»[33].

  Это различие гораздо сложнее, чем кажется. Во-первых, несмотря на то, что Фрейд однозначно настаивал на том, что объектом отрицания является значение реальности (интерпретация и импликация), а не ее буквальное существование, многие толкования, включая его собственное, непоследовательны. Часто все же заявляется, что реальность (события, факты, вещи) отрицается. Во-вторых, строгое различие между восприятием и его интерпретацией вряд ли можно назвать однозначным. В-третьих, как мы вообще можем быть уверены, что человек действительно знает или знал – или, что еще сложнее, должен был знать – то, что отрицается? Терапевт знает, потому что видит симптомы, сны, оговорки и реакции. Но как журналист, разговаривающий со свидетелями давно прошедшей резни, может быть уверен, что они «должны» были видеть то, чего, как они утверждают, не видели?

Раздвоение восприятия

  В статье Фрейда о фетишизме было введено представление о том, что психика содержит несовместимые или раздвоенные восприятия. Отрицание ребенком анатомических различий между полами указывает, по Фрейду, на раздвоение Эго субъекта. Несколько лет спустя он вернулся к раздвоению эго как объяснению отрицания[34]. У фетишиста есть две установки: отрицание восприятия отсутствия у женщины пениса и признание этого отсутствия и вызываемой им тревоги. Отрицание, настаивал Фрейд, всегда дополняется признанием; эти несовместимые позиции существуют всегда. Вы принимаете во внимание реальность и отделяете Эго от реальности. Эти психические состояния «существуют бок о бок на протяжении всей их жизни, не влияя друг на друга. Вот что можно по праву назвать раздвоением Эго»[35].

  Экологический троп «раздвоения» сознания присутствует практически во всех теориях отрицания и, тем более, в народной речи. Даже удивительно, что такая тревожная идея так легко принимается. Фрейд якобы называл отвержение «слепотой видящего глаза, при которой человек знает и не знает что-то одновременно»[36].  Это прекрасно передает суть явления. Но как это возможно? Как мы можем отрицать существование факта и одновременно, по–видимому, в другой «части» разума признавать, что этот факт действительно существует?

Подавление против отрицания

  Фрейд пытался, с возрастающей непоследовательностью, провести различие между вытеснением и отрицанием. В одной версии вытеснение относится к эмоциям, отрицание – к идеям; в другой вытеснение – это защита от внутренних инстинктивных требований, тогда как отрицание/отвержение – это защита от вызовов внешней реальности. Более поздние теоретики стирали все эти различия. Распространенные рассказы об отрицании – мать, отрицающая враждебные желания в отношении своего младенца, сын, отрицающий эдиповы фантазии, мужчина, отрицающий гомосексуальные желания, – едва ли даже пытаются провести различие между признанием внешней реальности и отношением к этой реальности.

  Вытеснение, как и предполагал Фрейд, вскоре стало движущей силой всего психоаналитического нарратива. Он стал использоваться специально для описания забывания реальных, воображаемых или желаемых сексуальных переживаний в детстве. «Отрицание прошлого» стало синонимом «вытеснения прошлого», а само отрицание стало неотличимым от других защитных механизмов, таких как вытеснение и диссоциация.

Сознательное против бессознательного

  Психоаналитическая модель исходит из того, что, как это чаще всего и происходит, весь процесс отрицания бессознателен. Однако она допускает частичное осознание – хотя и меньшее, чем требуют сторонние критики – того, что беспокоящие восприятия вытеснены в зону неосознанности. После такого первоначального осознания (которое можно отрицать) «утрата» информации с течением времени бессознательна. Эта последовательность выглядит более правдоподобно, чем привлечение таинственного внутреннего барьера, непроницаемого для сознательного мышления, который настолько эффективно подвергает фильтрации информацию, что делает ее вообще недоступной, но затем время от времени посылает предупреждающие сигналы, чтобы сообщить вам, что происходит что-то странное. Иногда, в довольно жестокой форме, мы не принимаем какую–либо жалостную историю: «Ты действительно все время знал, что она задумала», – говорим мы в этом случае.

  В теории Фрейда, однако, защитный механизм должен быть полностью бессознательным. Отрицание в «бытовом смысле», когда заявляется, что что-тоне соответствует действительности, не обязательно является отрицанием в «научном смысле» бессознательного процесса[37]. И это никакая не тайна, как может показаться. Многие свидетели совершающегося злодеяния опираются на распространенные версии топографической метафоры раздвоения: «Я не знал», но (обычно позже) «Другая часть (область) моего разума знала (или должна была знать)». Таким образом, «часть Эго можно, говоря антропоморфно, рассматривать как «объявляющую» неистинным то, что другая часть Эго «признает» как истинное»[38]. Но если отрицающая «часть» вашего раздвоившегося