Я дождался пока гомон стихнет и спокойно поинтересовался:

— Это кто тут передо мной? Никак франки?

— У-у-у, это же мы, господин шаутбенахт… — недовольно загудели матросы. — Они самые, кто еще, франков свинье в гузно…

— Никак не могу понять… — с сомнением протянул я. — Морды хрен на лошади объедешь, брюха и задницы до палубы свисают… Зажрались? Ну ничего, я быстро вас в чувства приведу. Соскучились, небось? Я тоже, мать вашу наперекосяк…

— Ур-р-ра!!! Виват!!!

На свою беду пролетавшая над шебекой чайка испуганно шарахнулась в сторону от дикого рева и едва не врезалась в брамсель.

— Баталер, двойную винную порцию за ужином этим молодцам! — рявкнул я. — А пока, парни, за работу. Живо, живо, мать вашу…

После чего с чувством исполненного долга отправился на капитанский мостик. Выглядят все эти ритуалы весьма сомнительно, особенно в свете нынешнего неравенства знати и простолюдинов. Многие знакомые вельможи, после такой сценки ни за что не подали бы мне руку. Но никогда не стоит пренебрегать коммуникацией с личным составом. Она дает людям очень нелишнее ощущение того, что отец-командир, несмотря на свою родовитость, свой в доску парень. А это очень положительно сказывается на службе.

Неожиданно с верхушки башни на мысе Сокоа сорвался белый клуб дыма, а уже потом до нас долетел грохот. Не иначе, кто-то на артиллерийской площадке решил поприветствовать «Викторию»

— Твою же мать! — я саданул по поручню кулаком с досады. — Идиоты…

Следующие полчаса прошли как на иголках. Вот и гадай, просто поприветствовали по дурости, либо специально франкам сигнал подали. В любом случае, франки не дураки, могут сообразить и подготовится. Сука, и не вернешься уже для дознания.

Не выдержав, вызверился на Веренвена:

— Ну, какого тащимся, мать твою?

Одновременно с моим последним словом раздались легкие хлопки: паруса один за одним начали подхватывали ветер. «Виктория» постепенно стала прибавлять в скорости.

— Убрать весла! — грозно зарычал Веренвен. — Всем по местам стоять!!!

— Вижу, вижу!!! — истошно заорал юнга-наблюдатель с верхушки мачты. — Один неф заканчивает поднимать паруса, второй идет в нашу сторону…

— Huli поднимать те латинские паруса, дел на пару минут — проворчал я, поднося к глазам подзорную трубу.

Предчувствия оправдались, франки уже начали набирать ход. Один неф отставал, явно не успевая к нам, но второй значительно опередил его и шел наперерез.

— На банку нас выжать хочет, свинья франкская… — ругнулся Тиль. — Сир, я правее приму, ход набрали, должны проскочить…

И посмотрел на меня в ожидании одобрения.

— Ты капитан… — я отмахнулся. — Ты и командуй.

— Поднять все паруса!!! — зарычал Веренвен. — Принять правее…

Пара дюжих матросов навалилась на штурвал Пронзительно засвистел ветер в такелаже, шебека дернулась словно гончая собака, накренилась и вспарывая носом изумрудную воду помчалась вперед.

— Поднять щиты… — над палубой разнесся рев Логана, как всегда в море, принявшего должность лейтенанта артиллерии и одновременно командира абордажной команды. — Стрелки не спать, рыла сворочу…

За моей спиной послышался неясный монотонный шепот.

— Под твою защиту прибегаем пресвятая Богородица… — одними губами, истово шептал де Брасье, не отрывая взгляда уставившись на выглядывающие из воды со стороны берега хищные зубцы скал. Поймав мой взгляд, от тут же прекратил молиться и состроил каменную рожу.

Я ему подбадривающе улыбнулся и опять взялся за подзорную трубу. Но сразу ее опустил, нужды в оптике уже не было.

Франкский неф принял левее, на его носовых и кормовых площадках вовсю суетились расчеты аркбаллист и требушетов. Расстояние между нами неуклонно сокращалось. С обоих сторон уже начали пристреливаться арбалетчики. Моссарабы выстроились вдоль борта, держа наготове аркебузы. С тлеющих фитилей ветер срывал серые клочки дыма.

— Еще правей!!! — Веренвен наградил ближайшего к нему рулевого оплеухой.

С французского корабля воздух взвились несколько валунов, но упали они далеко за нашей кормой.

Я взял у Луиджи жестяной рупор, чтобы отдать команду канонирам, но тут же вернул его ему обратно и хлопнул де Брасье по плечу.

— Ну что, Деннис, идем пропустим по стаканчику?

— Сир? — де Брасье осторожно скосил глаза на неф.

Я подмигнул легисту.

— Да Бог с ним. Тонуть — так пьяными.

— Э-э-э, сир…

Смазали момент матросы, разразившиеся ликующим воплем.

Насквозь сухопутный средневековый юрист, в упор не замечал, что франки уже безнадежно промахивались на перехвате, и даже потеряли возможность прицельно стрелять по нам из своих осадных машин, потому что неф увело с линии огня. Их стрелки еще палили из арбалетов, но в белый свет как в копейку.

Де Брасье просиял и широко перекрестился.

— Сир, идем дальше? — Веренвен обтер пот с круглого лица обшлагом рукава. — Так и отпустим их?

— Да, капитан, не вижу смысла тратить ядра. Я же говорил — цель только прорваться.

Едва я шагнул с мостика, как с верхушки грот-мачты с пронзительным воплем сорвалось что-то темное и глухим стуком ударилось об палубу.

— Твою мать… — зло прошептал я, смотря на Питера, нашего юнгу, безжизненно распластавшегося возле борта. Юного весельчака из Брюгге, круглого сироту. Из его шеи торчал арбалетный болт, войдя в тело почти по самое оперение.

В голове плеснулась дикая ярость. Я не хотел трогать франков, чтобы раньше времени не обострять отношения Наварры с Пауком, а еще потому, что на одном из нефов находилось мертвое тело барона де Жевра, а сейчас жаждал только одного — смерти людям Луи. Черт, юнга попал под болт совершенно случайно, но это уже не имело никакого значения.

— Дай сюда… — я выдернул рупор из рук Луиджи. — Принимаю командование на себя. Лево руля!!! Бизань-гика-шкоты стянуть!!! Кливер-шкоты раздернуть!!! Живее, мать вашу…

Резко затрещали паруса, «Виктория» зарылась носом в волну и стала круто забирать в открытое море. Неф уже успел развернуться нам вдогон и сам того не желая, оказался по левому борту на расстоянии всего в сотню метров.

Дождавшись, когда его нос поравняется с нашим, я коротко скомандовал.

— Левая батарея — огонь!

Единороги разом выплеснули длинные языки пламени, раздался громовой грохот, на мгновение все скрылось в густых клубах дыма. А когда его снесло ветром, стало видно, что половина палубы и все кормовая надстройка нефа превратилась в огромный костер, а по такелажу и рангоуту бегут веселые язычки пламени, подбираясь к парусам.

Удовлетворенно кивнув, я бросил.