– Верно, но это ничего не меняет. Факт заключается в том,что ты его отверг. У Фелиции Аквитанской, должно быть, тоже было подобноевидение, и она посвятила ему всю свою жизнь. В результате все, что она делала,было деянием Любви. То же самое, вероятно, произошло и с ее братом. И то жесамое происходит с любым человеком ежедневно: мы всегда знаем, какой путьявляется самым лучшим, но следуем по наиболее привычному.

Петрус зашагал дальше, и я последовал за ним. Золотаябулавка у меня в руке сверкала в лучах солнца.

– Единственный способ спасти наши мечты – это проявитьвеликодушие по отношению к себе. Малейшая попытка самобичевания должнаподавляться неукоснительно! И чтобы прочувствовать, что мы жестоки к себе,каждую попытку испытать душевные страдания – вину, стыд, нерешительность,трусость – надо превращать в физическую боль. Превращая душевную боль вфизическую, мы тем самым получаем возможность видеть, какой вред она нампричиняет.

И Петрус обучил меня УПРАЖНЕНИЮ ЖЕСТОКОСТИ.

Упражнение «Жестокость»

Каждый раз, как тебе в голову приходит нечто, что заставляетплохо думать о себе, – будь то ревность, жалость к себе, зависть, ненависть итак далее, – сделай следующее:

Вонзи ноготь указательного пальца в основание ногтя большогои надавливай, пока не почувствуешь сильную боль. Сосредоточься на ней: этобудет физический аналог твоих душевных страданий. Прекрати выполнять упражнениетолько тогда, когда исчезнут терзавшие тебя мысли.

Повторяй это столько раз, сколько будет необходимо, покаподобные мысли не оставят тебя совсем (даже если для этого придется нажиматьснова и снова). С течением времени мучительные мысли будут приходить все реже ив конце концов исчезнут совсем, но пока этот момент не наступил, надообязательно выполнять упражнение, как только они появляются.

– В древности для этого использовали золотые булавки, –сказал он. – А в наши дни все изменилось, точно так же, как пейзажи вокрестностях Пути Сантьяго.

В этом Петрус был прав. Теперь, когда мы спустились с гор,та равнина, что открывалась нам сверху, оказалась грядой холмов, высившихсяпрямо перед нами.

– Вспомни, когда ты сегодня был к себе жесток, и займисьэтим упражнением.

Я попытался, но в голову ничего не приходило.

– Так всегда и бывает. Мы вдруг становимся добренькими поотношению к себе как раз тогда, когда нужна суровость.

Внезапно я припомнил, как обозвал себя идиотом, когдаобнаружил, что тот путь, который я старательно преодолел, взбираясь на вершинуПика Прощения, туристы спокойно проехали на машинах. Я сообразил, что былнесправедлив и жесток по отношению к себе: ведь туристы, в конце концов, простоискали место, где позагорать, тогда как я ищу свой меч. И конечно, хотя в тот моментя почувствовал себя идиотом, но таковым вовсе не являлся. С силой вонзив ноготьв лунку большого пальца, я почувствовал острую боль. По мере того как ясосредоточивался на ней, ощущение того, что я выглядел полным идиотом,постепенно рассеивалось.

Я сообщил об этом Петрусу, он в ответ рассмеялся, но несказал ни слова.

В тот вечер мы остановились в удобной гостинице вдеревеньке, где была расположена та самая церковь, колокольню которой я виделиздали. После ужина мы решили для лучшего пищеварения немного прогуляться поулицам.

– Из всех способов нанести вред самому себе самыеболезненные – те, где затронута Любовь. Мы всегда умудряемся страдать, когдакто-то нас не любит, или кто-то нас бросил, или, наоборот, кто-то от нас никакне отвяжется. Если мы остаемся одни, то страдаем от одиночества, если мыженимся, мы превращаем брак в рабство. Все это просто ужасно! – сердитопроизнес Петрус.

Мы дошли до площади, где была та церковь, на которую ясмотрел. Церковь была маленькая, выстроена просто, безо всяких архитектурныхизлишеств. Шпиль колокольни, казалось, возносился до небес. Я попытался былоувидеть ангела, да не смог.

Петрус глядел на крест, и мне показалось – уж он-то видитангела, но тут он заговорил, и я понял, что ошибался.

– Когда Сын Божий сошел на землю, Он принес нам Любовь. Нолюди не понимают Любви без жертв и страданий, а потому вскоре распяли Иисуса. Аиначе никто не поверил бы в Любовь, что принес с собой Христос, ибо людипривыкли ежедневно терпеть страдания из-за своих собственных страстей.

Мы присели на каменную ограду и засмотрелись на церковь. Петрусвновь нарушил тишину.

– Пауло, а ты знаешь, что значит слово «Варавва»? Варозначает сын, а авва – отец.

Петрус неотрывно смотрел на крест на верхушке колокольни.Его глаза блестели, и я почувствовал: он чем-то воодушевлен. Может быть, хотя яне был в этом уверен, – той самой Любовью, о которой он так много рассказывал.

– Замыслы божественной славы были столь мудры! – произнесон, и слова его отдались эхом на пустынной площади. – Когда Понтий Пилатпризвал народ сделать выбор, он фактически не оставил им никакого выбора. Онвывел к народу двоих: один был исхлестан бичами и едва держался на ногах, адругой, Варавва, как подобает бунтарю, стоял с гордо поднятой головой. Богзнал, что народ предпочтет смерть слабого, чтобы Он таким образом доказал СвоюЛюбовь.

– Но, независимо от их выбора, все равно в любом случае былбы распят Сын Божий, – так завершил Петрус свою речь.

– Здесь сливаются воедино все Пути, что ведут в Сантьяго.

Было раннее утро, когда мы достигли Пуэнте-де-ла-Рейна – этоназвание было выгравировано на цоколе изваяния, изображавшего пилигрима всредневековых одеяниях: треуголка, плащ с капюшоном и вшитыми в подолраковинами, посох в руке. Этот памятник был воздвигнут в честь тогограндиозного, но ныне почти забытого паломничества, что возрождали мы сПетрусом.

Предыдущую ночь мы провели в одном из монастырей, что стоятвдоль всего Пути. Брат-ключарь, поздоровавшись, предупредил, что в стенахаббатства соблюдается обет молчания. Молодой монах развел нас по кельям, гдеимелось лишь самое необходимое: жесткий топчан, застеленный ветхими, но чистымипростынями, кувшин с водой и тазик для умывания. Никаких водопроводных кранов,никакой горячей воды, снаружи на двери висело расписание монастырских трапез.