Я выбрал крест на верхушке отдаленной церкви.

– Продолжай смотреть туда, не отрываясь, а сам сосредоточьсяна моих словах. Даже если у тебя возникнут какие-то посторонние ощущения, неотвлекайся на них. Просто делай то, что я буду тебе говорить.

Расслабившись, я стоял, вперив взгляд в крест, а Петрусподошел ко мне сзади и надавил пальцем на точку между затылком и шеей.

– Путь, по которому ты идешь, есть путь обретения Могущества.И показаны тебе будут лишь те упражнения, которые имеют отношение к нему. Этопутешествие, которое поначалу казалось тебе пыткой, ибо ты мечтал лишь о том,чтобы поскорее достичь цели, теперь начинает доставлять тебе удовольствие. Тыиспытываешь радость поиска и наслаждаешься приключениями. И попутно взращиваешьв себе самом нечто очень важное – свои собственные мечты.

Никогда нельзя отказываться от мечты! Мечты питают нашудушу, так же как пища питает тело. Сколько бы раз в жизни нам ни пришлось пережитькрушение и видеть, как разбиваются наши надежды, мы все равно должны продолжатьмечтать. Если это не удается, то нами овладевает безразличие и Агапе не можетбольше снизойти в нашу душу. На тех полях, что простираются сейчас перед нами,было пролито много крови, здесь разворачивались самые жестокие битвы испанцевпротив мавров. Кто из них был прав, или на чьей стороне была справедливость,это уже не имеет значения – важно лишь понять, что обе враждующие стороны велиПравый Бой.

Правый Бой мы ведем потому, что этого требует наше сердце. Вгероические времена – времена странствующих рыцарей – это было просто. Ещесуществовали земли, которые надо было покорить, имелся простор для славныхдеяний. Сегодня, однако, когда мир сильно изменился, этот Правый Бой идет не наполях сражений, а в нашей душе.

Правый Бой мы ведем во имя нашей мечты. Когда мы молоды ивпервые начинаем воплощать наши чаяния, смелости нам не занимать, хотя боротьсятолком мы не умеем. С огромными усилиями позже мы обучаемся искусству вестисражение, но к тому времени теряем отвагу, которая нужна для битвы. И потому мыоборачиваемся против себя и начинаем сражаться с собой. Мы становимся врагамисамим себе. Мы твердим, будто наши мечты – это просто ребяческий вздор, которыйневозможно воплотить в жизнь, или что они родились потому лишь, что мы еще малознали о том, какова жизнь в действительности. Мы убиваем свои мечты, потому чтобоимся вступить в Правый Бой.

Петрус нажал посильнее. Тут я заметил, что очертания крестана церкви изменились, и теперь он превратился в крылатую человеческую фигуру. Вангела. Я заморгал, и крест снова стал крестом.

– Первый признак того, что мы начали убивать свою мечту, –это когда вдруг обнаруживается, что нам не хватает времени, – продолжал Петрус.– Самым занятым людям, каких я знал, всегда хватает времени на все их дела. Теже, кто ничего не делает, всегда чувствуют себя усталыми, не сознают, скольмалую толику работы им нужно сделать, и всегда жалуются, что день слишкомкороток. На самом же деле они просто боятся вступить в Правый Бой.

Второй признак того, что наша мечта погибает, – этообретение опыта. Мы перестаем воспринимать жизнь как одно большое приключение иначинаем думать, что с нашей стороны будет мудро, справедливо и правильно нетребовать от жизни слишком многого. Когда мы пытаемся высунуться наружу застены нашего обыденного существования, до нас доносится запах пыли и пота, мывидим жаждущие взоры воинов, слышим треск ломающихся копий, ощущаем горечьпоражения. Но нам не дано понять радости, великой радости, что наполняет сердцавсех тех, кто сражается. Ибо для них не важны победа или поражение – значениеимеет лишь то, что они ведут Правый Бой.

И наконец, третий признак утраченной мечты – этоумиротворение. Жизнь делается похожа на воскресный вечер: мы мало чего требуемот жизни, но и почти ничем не жертвуем. Мы начинаем считать себя взрослыми, зрелымилюдьми, полагая, что наконец избавились от детских мечтаний, от юношескихфантазий, и стремимся лишь, как говорится, к успеху в работе и личной жизни. Инас удивляет, когда наши сверстники вдруг заявляют, что им нужно от жизничего-то еще. На самом деле в глубине души мы догадываемся: все это происходит снами потому, что мы отказались сражаться за свою мечту – отказались вступить вПравый Бой.

Очертания колокольни продолжали меняться, теперь вместо неея видел ангела с распростертыми крыльями. И сколько бы я ни моргал, ангел неисчезал. Мне очень хотелось обсудить с Петрусом то, что я вижу, но я понимал,что он еще не договорил.

– Когда мы отрекаемся от мечты и обретаем умиротворение, –сказал он немного погодя, – то вступаем в краткий период спокойной жизни. Нопотом убитые мечты начинают разлагаться и тлеть внутри нас, отравляя все нашесуществование. Мы становимся жестокими сначала с близкими людьми, а потом и ссамими собой. Тогда-то и возникают у людей болезни душевные и телесные. Нашатрусость приводит нас как раз к тому, чего мы пытались избежать, отказываясь отборьбы, – к разочарованию и поражению. А потом, в один прекрасный день смрадгниющих мечтаний становится просто нестерпимым, мы начинаем задыхаться и желатьсмерти. Смерти, которая освободит нас от нашей самоуверенности, от наших дел иот убийственного покоя воскресных вечеров.

Теперь я был уверен, что действительно вижу ангела, и уже немог следить за тем, что говорит Петрус. Он, должно быть, почувствовал это,потому что убрал руку от моего затылка и умолк. Видение продержалось ещенесколько мгновений, а потом исчезло. Вместо него опять возникла колокольня.

Несколько минут мы оба молчали. Петрус скрутил самокрутку изакурил. Я достал из рюкзака бутылку вина и приложился к ней. Вино было теплое,но не потеряло своего вкуса.

– Что ты видел? – спросил Петрус.

Я рассказал ему про ангела. Уточнил, что сначала, как толькоя моргал, видение исчезало.

– Тебе тоже надо научиться вести Правый Бой. Бросаемыежизнью вызовы ты принимать уже научился, к приключениям готов, а вот признаватьсверхъестественное все еще не желаешь.

Петрус вытащил из своего рюкзака маленькую вещицу и протянулее мне. Это была золотая булавка.

– Это подарок моей бабушки. В ордене RAM все древние мудрецыимели подобные вещицы. Она называется «Острие Жестокости». Впервые увидевангела на шпиле, ты не захотел поверить своим глазам. Ибо это было нечто такое,к чему ты не привык. В твоей картине мира церковь – это церковь, а видениямогут возникать лишь после того, как обряды Традиции введут тебя в экстаз.

Я возразил, что мое видение могло быть вызвано тем, что оннажимал на определенную точку между затылком и шеей.