— Я был в отъезде и только сейчас вернулся, — неожиданно пояснил Рамиз. — Ранее говорил вам, что у меня есть одно неотложное дело.

Он снял крышку с куропатки, фаршированной кедровыми орехами и финиками, и с наслаждением вдохнул аромат.

— Вы вернулись сегодня? — уточнила Силия.

— Час назад.

Силии польстили его слова, но затем она снова занервничала, осторожно налила Рамизу зеленоватого шербета и пододвинула изысканные блюда. Затем спросила:

— Могу я поинтересоваться, успешно ли решилось ваше неотложное дело? Полагаю, оно имело отношение к другому принцу… кажется, его имя Малик?

Рамиз явно удивился:

— Верно.

— Значит, вам пришлось с ним сражаться?

— Не в этот раз.

— Тогда что произошло?

— Вы действительно хотите знать?

Силия кивнула:

— Действительно хочу.

В его стране подобные вопросы с женщинами не обсуждались, да и с кем бы то ни было. Но последние дни оказались очень нелегкими, да в этой женщине что-то притягивало, захотелось поделиться с ней своими трудностями в конфиденциальных делах.

— Мои советники настаивали на быстром и жестком возмездии — как обычно, ведь большинство из них служило советниками еще при моем брате.

— Но вы их не послушали?

— Да. Я не хочу идти этой дорогой. Только если мне совсем не оставят выбора.

— Так что вы все-таки сделали? Как вам удалось договориться с человеком, который признает лишь методы устрашения? И вы смогли убедить своих подданных принять ваш вариант?

Рамиз улыбнулся:

— Я принц. Мне нет необходимости убеждать в чем-то моих людей. Я приказываю — они исполняют.

— На словах так, но держу пари, вы все равно это делаете, — ответила Силия с удивительным пониманием. — Вы ведь не хотите править в роскошном одиночестве.

— Роскошное одиночество? Очень точное определение! Вы не представляете, чего стоит преодолевать укоренившиеся предубеждения, — устало отозвался Рамиз. — Иногда я даже думаю, что… Но это другой вопрос. И принца Малика он не касается.

Он продолжил рассказывать о событиях последних дней и, ободренный ее пониманием и неподдельным интересом, даже поделился своими сомнениями, чего никогда раньше не делал. Он чувствовал огромное облегчение и прилив сил, обсуждая дела с умной женщиной, которая обладала почти мужским умом и могла подбодрить без льстивых славословий. Отсутствие пиетета придавало ее мнению объективность. С ее мнением он вряд ли посчитался бы в иных обстоятельствах.

К концу ужина тяжкий груз ответственности на его плечах немного полегчал — впервые с того времени, как принц столь неожиданно оказался у власти. Силия хорошо представляла себе бремя государственных дел и забот. Из нее бы вышла отличная жена дипломата. Джордж Кливден сделал хороший выбор. Но он мертв, и его вдова заслуживала лучшей доли. Много лучшей. Рамиз отлично это понимал.

— Вам удобно в моем гареме? — поинтересовался Рамиз и откинулся на подушки.

Лампы с цветными стеклянными абажурами отбрасывали на зеркала и на белый мозаичный пол радужные отблески.

Силии показалось, хотя она не была точно уверена, что в его голосе звучат ироничные нотки.

— Очень удобно, — осторожно ответила она. — Ваши служанки хорошо обо мне заботятся. Но, к моему удивлению, здесь больше никого нет.

— Я выделил женам и детям брата отдельный дворец. Остальные по желанию вернулись в свои семьи.

— И у вас еще не было времени… завести жен самому?

Рамиз рассмеялся:

— В общем, да, если можно так выразиться.

— Я полагала, у вас много жен. Вы же так говорили.

— Нет, вы сами сделали такой вывод.

Силия прикусила губу:

— Наверное, вам надоели люди, которые склонны делать поспешные выводы. И вы решили преподать мне урок.

Рамиз вскинул руки.

— Признаюсь, грешен. Скажите, когда вы сюда ехали, что вы предполагали здесь обнаружить? Сцену из «Тысячи и одной ночи»?

Она покраснела перед ответом:

— Что-то вроде.

— А сейчас?

— Сейчас не знаю, что и думать, — честно ответила Силия. — С одной стороны, в такой отрезанности от мира есть своеобразная свобода. Я чувствую себя отдохнувшей. Излечившейся. Мне стало лучше. У меня никогда не было столько времени на размышления. Я смогла наконец разобраться в себе и привести в порядок мысли.

— Как я понимаю, у вас в браке были проблемы?

После столь долгих размышлений и внутреннего анализа Силия испытала огромное облегчение от возможности облечь в слова свои мысли.

— Я не была счастлива, но надеялась, что со временем все наладится. А Джордж казался довольным с самого начала. — На реснице задрожала слеза, Силия смахнула ее рукой. — Он… он не хотел… Наверное, ему скорее нужна была компаньонка, чем жена. Как вы догадались? — Она не собиралась об этом спрашивать, но здесь было так умиротворяюще безопасно, тихо, надежно. Мягкий свет отбрасывал на стены легкие тени-призраки. В такой обстановке столь интимная тема казалась вполне естественной.

Рамиз вел с Силией разговор как с равным человеком, он восхищался ее умом и твердым мнением. Но сейчас он видел в ней женщину — беззащитный взгляд, дрожащие губы. Он вспомнил ее у оазиса: обнаженная соблазнительная дива, словно мерцающая в лунном свете. Эта картина уже пять ночей преследовала его во сне, такая нежеланная, такая недостойная, что он изгонял ее из памяти, едва наступал день. И вот теперь она снова встала перед глазами, и не где-нибудь, а в той части его собственного дворца, которая предназначалась для чувственных наслаждений и которой он никогда не пользовался. Внутреннее сопротивление ослабло.

Он хочет ее. Можно отрицать это сколько угодно, но после смерти брата он начисто отвергал плотские желания, и ему это до чертиков надоело. Он хочет ее. Хочет, чтобы она смогла познать удовольствие. И хочет сделать лично — преподать ей уроки любви.

Рамиз встал.

— Полагаю, из-за этого вы выглядите как женщина, которой недостает внимания. Пойдемте со мной. — Он протянул руку, помогая ей подняться на ноги, и затем прижал к ее губам палец, пресекая всякие возражения.

Он привел ее во внутренний дворик, где фонтаны мелодично наигрывали свою журчащую музыку, а воздух был наполнен ароматом жасмина.

— Смотрите. — Он показал на сапфировую высь ночного неба. — Мы в нашей стране верим, что у любви есть крылья — крылья, которые возносят к небесам плотского наслаждения. Это очень чувственное путешествие. Такое путешествие оставляет в памяти женщины неизгладимое впечатление, неуловимо меняет облик и учит лелеять собственное тело, ибо это храм наслаждений. Когда я смотрю на вас, то вижу женщину, еще не познавшую радости полета, и мне хочется помочь вам воспарить над землей.