мне ваши вещи.

– Это еще зачем? – удивился профессор.

– Понесу, – пояснил Дубко. – Чтобы, значит, вы шли налегке. Все-таки джунгли.

– Нет уж, увольте! – запротестовал Илья Семенович. – Я, знаете ли, как-нибудь сам… У вас и без того вон какая поклажа.

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – усмехнулся Дубко.

– Ну и я как-нибудь справлюсь! – запальчиво возразил профессор.

Дубко хотел что-то ответить и даже открыл было рот, но сказать ничего не успел. Ван его опередил. Он что-то коротко сказал своим помощникам, они подошли к пожилому профессору и вежливо, но настойчиво забрали у него поклажу, распределив ее поровну между собой.

– Но позвольте!.. – с негодованием обратился Илья Семенович к Вану.

– Так будет правильно, – с почтительностью ответил Ван. – Вы – человек немолодой, а идти нам далеко.

– Это какой-то неслыханный произвол! – возмущенно произнес профессор, обращаясь уже к Богданову.

– Ничего, – с улыбкой ответил Богданов. – Все хорошо и правильно. Мне кажется, что когда у тебя свободные руки, то заниматься исследовательской работой намного проще.

В ответ Илья Семенович лишь развел руками.

* * *

По джунглям шли, невольно приноравливаясь к самому медлительному пешеходу – Илье Семеновичу. Однако он оказался молодцом, шагал энергично, каждый раз протестуя, когда Дубко, шедший с ним рядом, предлагал устроить привал.

– Никаких привалов ради меня одного! – возражал профессор. – Я – как все!

Поэтому до лагеря дошли довольно-таки быстро – за каких-то полтора часа. Лагерь представлял собой несколько десятков хижин и шалашей, разбросанных в беспорядке по большой поляне и отчасти почти полностью скрытых в зарослях вокруг поляны. По лагерю сновали люди. Были здесь и мужчины, и женщины, и даже дети. Кто-то – в военной форме, другие – в обычной одежде. При этом все мужчины и большая часть женщин были с оружием. Оружие было даже у некоторых детей.

– На войне как на войне, – вздохнул Илья Семенович.

– Да, здесь война, – подтвердил Ван. – И все они – солдаты. И женщины с детьми – тоже. А почему мы в джунглях? Здесь безопаснее. А в общем, долго рассказывать.

На спецназовцев обитатели лагеря взглянули с опаской и подозрением – все-таки внешность спецназовцев отличалась от внешности вьетнамцев. Но Ван сказал несколько слов на своем языке, и обитатели лагеря изменили к чужакам отношение – стали смотреть с любопытством и доброжелательностью. На многих лицах даже засияли улыбки.

– Они думали, что вы – американцы, – пояснил Ван. – Пленные американцы. Но я им сказал, кто вы такие. То есть что вы из Советского Союза. Я правильно поступил?

– Конечно, – ответил Богданов.

Спецназовцев и профессора подвели к одной из хижин. Стены ее были сложены из стволов деревьев, крыша искусно сплетена из ветвей.

– Здесь и будете жить, – сказал Ван. – К сожалению, ничего другого предоставить не можем.

– А ничего другого и не надо, – за всех ответил Рябов. – Прекрасное жилище. Илья Семенович, вы со мной согласны?

– Естественно, – подтвердил профессор и глянул на Вана: – Скажите, а как это строение называется по-вьетнамски? Но мне нужны все его названия, в том числе и простонародные. Я, видите ли, ученый-филолог, востоковед. И потому мне интересно знать…

– Потом, Илья Семенович, – мягко перебил профессора Богданов. – Всему свое время. Пока же у нас несколько иные вопросы…

– Спрашивайте, – сказал Ван, справедливо рассудив, что последняя реплика Богданова относится к нему. – Если сможем – ответим. Пока же просим отобедать. Обед – наш, вьетнамский, из местных продуктов.

– Ах, как замечательно! – радостно воскликнул профессор. – Только вы обязательно должны будете сказать, как он называется по-вьетнамски. Каждое блюдо.

– Обязательно, – улыбнулся Ван.

Глава 9

Договорились встретиться здесь же, у хижины, через час. Через час и встретились. Собеседники были все те же – Ван, Вуй, Зунг, Тин и четверо спецназовцев с профессором.

– Мы вас слушаем, – сказал Ван.

– Собственно, это мы вас хотим услышать, – возразил Богданов. – Причем чтобы вы рассказали о тех чудищах из джунглей во всех подробностях. Кстати, как вы их называете?

Ван произнес по-вьетнамски короткое слово, которое по-русски могло звучать как «шет» или, может, «чет». Профессор моментально зачиркал карандашом у себя в блокноте, записывая это слово.

– Что это слово означает по-вьетнамски? – спросил Соловей.

– Смерть, – коротко ответил Ван.

– Что ж, название по существу, – Богданов задумчиво потер переносицу. – Что ж, и мы тоже будем их называть так же. Шет. А во множественном числе, значит, шеты… Ван, вы не против?

– Смерть, как ни называй, все равно она – смерть, – ответил Ван. – От названия ее суть не меняется.

– Да, это так, – вздохнул Богданов. – К сожалению… Скажите, что вы думаете об этих шетах? Кто они?

– Вас интересует лично мое мнение или их мнение тоже? – Ван указал рукой на снующих по поляне людей.

– И то, и другое, – ответил Богданов. – Начнем с вашего. Итак, кто они, по-вашему, эти шеты?

– Люди, – не сразу ответил Ван. – Ряженые люди. Если, конечно, их можно назвать людьми.

– Ваши спутники тоже так думают? – Богданов указал на трех молчаливых вьетнамцев-мужчин, присутствовавших при разговоре.

Ван обменялся со своими помощниками несколькими короткими фразами на вьетнамском языке.

– Да, и они тоже думают так же, – сказал Ван. – А как можно думать иначе?

– Но нам говорили, что их считают за кого-то другого, – осторожно произнес Федор Соловей. – За каких-то чудовищ из вьетнамских преданий…

– Считают, – согласился Ван. – Многие считают. Особенно женщины. А мужчины слушают женщин…

– И что же? – спросил Богданов.

– Они их боятся, – сказал Ван.

– Ну, бояться можно по-разному… – сказал Дубко. – Страх страху рознь.

– Да, – ответил Ван, помолчал и пояснил: – Они их боятся по-вьетнамски.

– И что же это значит – бояться по-вьетнамски? – вмешался в разговор Илья Семенович и тут же с опаской посмотрел на Богданова: – Прошу меня простить за то, что вмешался, но… Скажите, я вообще-то имею право участвовать в беседе и задавать вопросы?

– Разумеется, – улыбнулся Богданов. – Но только вопросы должны быть по существу. Максимум информации и минимум филологии.

– О да! – с готовностью ответил профессор. – Я прекрасно улавливаю разницу между тем и другим. Итак, мой друг, – он глянул на Вана, – ответьте, что значит бояться по-вьетнамски?

– Думаю, он скажет лучше, – Ван указал на одного из своих помощников. – Его зовут Тин.

– Да, мы помним, – кивнул Богданов. – Что, он тоже говорит по-русски?

– Нет, – ответил Ван. – Он будет говорить по-вьетнамски. А я – переводить.

– А позвольте переводчиком буду я! – Илья Семенович опять вмешался в беседу. – Попрактикуюсь, так сказать. Тем более что давно мне не приходилось общаться по-вьетнамски.

– Вы что же, знаете наш язык? – в голосе Вана послышалось удивление.

– В целом да, – сказал профессор. – Хотя и