– Я ведь не сказал, что она стоит дорого, –поправляет меня Алекс. – Я сказал – она дорогого стоит. Вы ощущаетеразницу, Сашa?

Судя по колебаниям на поверхности зеркала, Алексу простонеобходимо, чтобы я ответила правильно. Иначе он разочаруется во мне – ячувствую это лопатками.

– Конечно, Алекс.

– Хотелось бы взглянуть на нее поближе.

– На бритву?

– Да.

Пустяковая просьба, чтобы исполнить ее, мне не потребуетсяникаких усилий: ключ от шкафчика висит у меня на связке. Второй такой женаходится у Доминика. Я вынимаю бритву и протягиваю ее Алексу, на лице которогосразу же появляется скучающее выражение.

– Я ошибся, – просто говорит он.

– Ошиблись?

– Увы. Это дешевая поделка.

– Вы же сами сказали – вещь дорогого стоит.

– За стеклом она выглядела иначе.

Он так и не взял чертову бритву в руки, я стою с ней, какпоследняя дура. Которая (вместе с таким же недоделанным придурком Домиником)занимается коллекционированием ничего не стоящих предметов. Хорошо еще, что яне вякнула в раже – эта бритва гордость нашей коллекции. Хорошо еще, что я непредложила ее Алексу в подарок.

А могла бы.

Досадуя на себя, я засовываю разом потускневшую бритвуобратно в шкаф, хотя с большим удовольствием отправила бы ее в мусорное ведро.Все из-за Алекса, из-за его магнетической способности влиять на вещи и людей,обращать их в свою веру, заставлять видеть то, что видят они. И только.

– Куда мы пойдем завтракать?

Я еще успеваю обернуться к Алексу, но не успеваю ответить наего вопрос. Вместо меня отвечает Фрэнки, он появился на площадке и, должнобыть, слышал последнюю реплику Алекса. Ничего удивительного, седьмой номер,который занимает Фрэнки, находится совсем неподалеку.

– «Ла Скала». Я бы рекомендовал вам «Ла Скала».Симпатичный ресторанчик, и кухня неплохая. Не знаю, что вам предложат поутру,но вечером я остался доволен.

Фрэнки облачен в водонепроницаемый костюм, черный, сфиолетовым отливом; на плечах у Фрэнки покоится доска для серфинга (где онуспел ее раздобыть – неизвестно). Волосы Фрэнки обильно смочены гелем изачесаны назад. Узкие очки на лбу и широкие квадратные часы на запястьезавершают картину.

У Фрэнки отличная фигура.

Фрэнки подмигивает нам обоим:

«а ты не теряешь времени зря, старичок» – Алексу;

«а ты совсем не такая недотрога, какой казалась на первыйвзгляд» – мне, подобные скабрезности я ненавижу, а непроизнесенные – ненавижувдвойне.

– Ваш знакомый? – спрашивает Алекс, когдаводонепроницаемая задница Фрэнки скрывается в недрах вестибюля.

– Вижу его во второй раз в жизни.

– А это заведение? «Ла Скала», кажется?..

– Никогда в нем не была. Но знаю, что оно существует.

– Тогда не будем тратить время на поиски чего-тодругого.

…Мне не хотелось бы столкнуться с Домиником.

Его не должно быть у стойки, и все же первое, что я вижу»спустившись, – унылая бейсболка Доминика. Доминик отирается на ресэпшене,черт бы его подрал! И – черт бы подрал меня! я чувствую себя четырнадцатилетнейшкольницей, в джинсах которой мама обнаружила пачку презервативов. Мне ненравится быть застигнутой врасплох!..

– Вы подождете меня на улице? Пять минут,. – шепчуя Алексу, прежде чем направиться к стойке с восседающей за ней мамой-Домиником.

– Конечно.

Доминик встречает меня улыбкой, еще более унылой, чем егобейсболка.

– Здравствуй, дорогой мой… – Что это со мной, никогдапрежде я не называла Доминика «дорогим».

– Здравствуй, Сашa.

– Почему ты здесь?

– Фатима неважно себя чувствует…

Фатима, жена Наби, сидит на ресэпшене по утрам.

– …вот я и решил подменить ее.

– Ты мог бы сказать мне, Доминик.

– Думаю, сегодня утром у тебя нашлись делаповажнее. – Доминик смотрит вслед удаляющемуся Алексу, смотрит соткровенной неприязнью.

– Не говори глупостей.

– Это и есть он? Один?

– Не понимаю, о чем ты…

– Вчера ты сказала мне: приехали шестеро и один. Это иесть – один?

– Не будь занудой, Доминик!..

В любое другое время я бы рассмеялась и надвинула козырекбейсболки Доминику на глаза, но сейчас… Сейчас я не нашла ничего лучшего, кромедурацкой, несправедливой, застигнутой врасплох, фразы.

– Решила показать ему город? – не унимаетсяДоминик.

– Решила позавтракать.

– Ты всегда завтракаешь в отеле…

– И ужинаю тоже. Но наступает время, когда хочетсячто-то изменить в привычном течении жизни. Ты против?

– Я знал, что рано или поздно это произойдет. –Щеки Доминика обвисли, нос вытянулся, хорошо еще, что я не вижу брюха. – Язнал, что рано или поздно ты скажешь мне это…

– Насчет завтрака? – На фоне обвислых щек искорбящего носа моя шутка смотрится нелепо.

– Насчет того, что тебе хочется что-то изменить впривычном течении жизни. Время пришло, да?

Спасительный козырек бейсболки совсем близко. И я наконец-тонадвигаю его Доминику на глаза.

– Дурачок!..

– Останься со мной, Сашa.

– Я ведь и так с тобой.

– Возможно, я неправильно выразился. – Доминик ине собирается поправлять козырек. – Останься со мной – это означаетостанься со мной навсегда. Будь моей женой, Сашa.

Я не ослышалась, и он сказал «будь моей женой»?

Я ослышалась.

Три года, проведенные в полной безмятежности рядом сДомиником; три года никак нельзя считать трамплином к такого рода признаниям,«будь мой женой», надо же, кто бы мог подумать, что Доминик способен наподлость, иначе, чем подлостью, «будь моей женой» не назовешь!..

– Я давно должен был сказать тебе, Сашa. И кольцо…

– Кольцо, – осеняет меня. – Значит, ты купилего…

– Для тебя. Ни для кого другого.

– Очень мило, – разговаривать с козырькомбейсболки легче легкого. – Но я не ношу колец. Ты же знаешь, Доминик.

– Черт с ним, с кольцом. Пусть ты их не носишь, ноответь – ты будешь моей женой?

– Прямо сейчас? – «Нет» требует гораздо большеговремени, чем «да». И выносливости, и ловкости, и спортивной подготовки, ибдений на гребне волны. В обнимку с доской для серфинга. На такие подвиги я неспособна.