владение, говорил себе; «А что, если их предки владели этой территорией?» И я сказал: «Всю дичь, что мы добыли, оставим вам, сами же уйдем, таким образом вы окажетесь удовлетворены».. Они сказали: «Нам не нужна ваша дичь, вы должны уплатить возмещение в размере тысячи золотых за недозволенную охоту на этой местности». Я сказал, что мы пришли поохотиться, а не участвовать в разбирательстве и поэтому нам и не приходило в голову захватить с собой тысячу золотых. Они же сказали, что в таком случае они свяжут нас по рукам и ногам и доставят в месторасположение своего племени, и мы будем находиться там пока не возвратятся посланные за нашим выкупом в размере одной тысячи золотых, и что в противном случае мы будем убиты. Услышав такое, я сказал своим спутникам, чтобы готовились к схватке. Мы к тому моменту, думая об охоте, были спешившимися и при нас было, как боевое оружие в виде сабель, луков и стрел, так и охотничье снаряжение.

Сказав спутникам, чтобы они готовились к стычке, я, зажав в зубах несколько стрел, вскочил на лошадь и высвободил лук из застежки. Мои спутники не были столь же ловкими, что и я, поэтому не смогли достаточно быстро вскочить на своих лошадей. Люди племени «курултай» бросились, чтобы помешать моим спутникам вскочить на своих коней, однако первая же стрела, выпущенная мною из лука, вонзилась в спину одного из них.

Пораженный стрелой со стоном повалился на землю, в то же мгновение вторая моя стрела, просвистев в воздухе, вонзилась в горло еще одного из людей племени «курултай», который так же повалился наземь. Их соплеменники, увидев, что в одно мгновение они потеряли сразу двоих, вместо того, чтобы продолжать свои попытки воспрепятствовать моим спутникам, бросились в мою сторону.

Я, как уже говорил, обладаю большим мастерством в стрельбе из лука и умею выхватить и пустить стрелу в цель в течении мгновения, необходимого для пары взмахов ресниц. Иными словами, между моим первым и вторым выстрелами пройдет мгновение не дольше, чем пара взмахов ресницами, при условии, что я держу стрелы зажатыми в зубах, и в те времена юности я был достаточно силен, чтобы в то короткое мгновение суметь натянуть тетиву до предела.

Прежде чем всадники курултайцев сумели бы достать меня, я поразил своими стрелами еще четверых, трое из них слетели с седел на землю, а четвертый завалился на спину своей лошади, пронесшейся мимо меня. Поняв, что у меня не остается времени на дальнейшую стрельбу из лука, я повесил его за спину и вытянул саблю из ножен, висевших на поясе одного из убитых. И с того мига, захватив в зубы уздечку своей лошади, я ринулся в бой, нанося удары обоими клинками — своим и взятым у мёртвого врага. Всадники-курултайцы не применяли луков и стрел, пользуясь лишь саблями.

Атаковав меня, тем самым они дали возможность моим спутникам вскочить на своих лошадей, и начиная с того момента, начать осыпать стрелами всадников-курултайцев. Я постоянно менял место, дергая уздечку, зажатую в зубах, бросаясь то вправо, то влево. Лошадь моя была хорезмской породы и знатоки утверждают, что особи этой породы самые высокие и самые продолговатые в мире. Один шаг моей лошади во время скачки был равен двум шагам курултайских лошадей, а поскольку моя лошадь намного превосходила их по росту, я во время сабельной рубки возвышался над противником.

Как я рассказывал, до того дня уже было несколько случев, когда мое фехтовальное мастерство подвергалось испытанию, и я знал, что я отважен. Но именно в тот день я проникся убеждением, что по сравнению с другими, я обладаю выдающимся превосходством. Когда я сравнивал свое «двурукое» фехтование с их действиями, это выглядело подобно схвате зрелого и опытного мужа с несколькими малолетними детьми. Они не владели ни силой, ни техникой и не знали как следует обращаться с саблей. Обе моих руки бесперерывно двигались и наносили удары, и каждый из этих ударов, если не приходился на лезвие клинка противника, то поражал очередного курултайца и валил его с лошади наземь или наносил рану, не позволяющую продолжать участвовать в схватке.

В разгаре схватки удар моего клинка отсек голову одного из моих противников, от этого, как водится, кровь из рассеченных артерий забила фонтаном и я, несмотря на занятость ходом схватки, невольно устремил свое внимание на это зрелище.

О, читающий эти строки, знай же, что любая способность, талант — это дар Божий, однако этот дар следует постоянно развивать и усиливать.

Бог наделил меня навыком свободно фехтовать обеими руками и метко стрелять из лука, однако если бы я не развивал эти навыки, я бы уподобился любому заурядному человеку.

Несмотря на то, что врагов было пятьдесят, а нас всего семь, точнее, в начале, когда они напали на меня, их было пятьдесят, а я был один, я ощутил полное отсутствие страха в себе и в этом ощущении я обретал силу, позволяющую бесстрастно глядеть в глаза смерти. В тот день я понял, что отвага — это когда человек, зная, что может погибнуть, тем не менее без страха шагает навстречу смерти и, что если он делает это со страхом, то его нельзя назвать отважным.

В то время как я рубил курултайцев саблей, мои спутники осыпали их стрелами, я понял, что они не очень то стремятся к сближению с противником, как бы боятся оказаться вынужденными вытащить свои клинки из ножен и ввязаться в ближний бой.

Тем не менее, их стрелы были мне наруку, так как благодаря им уменьшалось число вражеских всадников. Неожиданно курултайцев охватил ужас, они дрогнули и побежали. Мы не стали их преследовать, поскольку знали, что, преследуя их, мы рискуем оказаться лицом к лицу со всеми воинами того племени. Двадцать два из их воинов остались лежать раненными и убитыми на поле боя, а мы, захватив их оружием в качестве военной добычи, удалились.

До того дня я сознавал себя сильным и искусным, однако именно в тот день я ощутил, что всемогущий Господь создал меня для того, чтобы я правил, и что если я не воспользуюсь столь щедрым даром со стороны Господа, то проявлю свою черную неблагодарность. И я сказал себе: «Тимур, обладая такой силой и отвагой, ты не должен довольствоваться лишь ролью командующего столь немногочисленного войска, как войско, оставшееся после эмира Яхмака. Если в этой бренной жизни ограничишься лишь этим достижением, оно будет означать, что ты не уделил