Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я обладал достаточно сильной рукой и кистью, однако Самар Тархан говорил, что в удар клинком надо вкладывать силу всего тела (т. е. наносить удар всем телом, а не рукой) для того, чтобы суметь перерубить так же и костную ткань. И я в тот момент нанес именно такой удар — всем телом, мой клинок легко прошел сквозь ткани и шейные позвонки того человека и его голова скатилась наземь. Кровь из перерезанных крупных артерий забила как фонтан. Зрелище тугого фонтана крови, рвущегося ввысь из перерубленных артерий, брызжущего с такой же силой, что и фонтан большого хауза во дворце эмира Яхмака, доставило мне странное наслаждение.
До того дня я не видел, чтобы кровь человеческая с такой силой била ввысь, подобно фонтану, подобное зрелище оказалось новым для меня.
Я настолько был поглощен этим зрелищем, что не заметил как остальные четверо кара-китаев кинулись в мою сторону с явно враждебными намерениями. В последний миг я заметил это и крикнул одному из своих воинов, чтобы он подбросил мне свою саблю. Несмотря на то, что нападавших было четверо, я не стал звать на помощь своих солдат, крикнув им, чтобы они оставались на месте и не вмешивались, и что я сам один сумею себя защитить. Когда я напал на этих четверых, вращая двумя клинками в обоих руках, я ощущал свое могущество.
Не было разницы в степени мастерства между моей правой и левой руками, и с такой уверенностью я управлялся с оружием, с какой и портной не мог бы управиться со своей иглой. Два моих клинка не были просто лишь двумя неодушевленными предметами, они были продолжением моих рук и я вращал ими как мне хотелось. Прошло не более минуты с начала схватки с теми четырьмя, как я ранил в правую руку одного из них, и он выронил своё оружие, а сам бессильно опустился и сел на землю. В глазах оставшихся трех читался явный ужас, я почувствовал их сильный страх предо мною и уверенность в том, что я их непременно либо убью, либо пораню. Один из них по тюркски взмолился о пощаде, и я крикнул ему, чтобы он бросил оружие наземь и отошел в сторону, что он поспешно исполнил.
Через мгновение двое остальных так же последовали его примеру и по тюркски запросив пощады, сложили оружие. Я сказал своим воинам, чтобы они собрали оружие, так же велел тем троим, среди которых находился мужчина с раненной правой рукой, снова войти внутрь юрты.
Я позволил им перевязать раненного, после чего сказал им: «Итак, вы узнали каков я, и если не назовете к какому из родов племени принадлежат похитители овец эмира Яхмака, я непременно убью вас».. Они сказали, что не знаем имен самих похитителей, однако знают, что они из ветви Ак-Марбудж (что по-тюркски означает «белая труба», этимология этого слова, якобы, связана с дымовой трубой, устанавливаемой в юртах. — Переводчик).
Я спросил, как зовут главу рода Ак-Марбудж, они ответили, что зовут его Джавдат Голто. Я сказал, что забираю их четверых своими заложниками, чтобы быть уверенным, что они не солгали мне и обещал отпустить как только доберусь до людей рода Ак-Марбудж. Я велел своим воинам посадить их на крупы своих лошадей и как только мы двинулись в путь, понял насколько я вырос в глазах своих солдат, которые поняли, что их командир хоть и молод, однако не трус и не бесталаннный.
К вечеру мы добрались до места, являющегося стоянкой племени Ак-Марбудж. Я спросил у первого попавшегося мне навстречу человека, где находится Джавдат Голто? Человек указал пальцем на белое пятно вдали сказал: «Видишь купол? Это купол Джавдата Голто». И я, с целью захватить врасплох главу рода, сказал своим всадникам, чтобы прибавили ходу и мы стремительно ворвались в лагерь.
Подъехав к юрте, я спрыгнул с коня и в сопровождении одного из четырех заложников, знающих Джавдата Голто в лицо, вошел его юрту. Войдя я увидел мужчину примерно шестидесяти лет с волосами с проседью, сидящего с женой и двумя сыновьями, я понял, что это и есть Джавдат Голто. Я велел своим воинам задержать мужчину и его сыновей, и прежде, чем соплеменники в лагере опомнились и что-либо поняли, я со своими солдатами, прихватив с собой Джавдата Г олто и его сыновей, быстро покинул стойбище.
Лагерь занимал обширную территорию, и я знал, что стоит мне замешкаться, между нами и обитателями юрт завяжется схватка, в которой погибнут все мои воины, да и я заодно с ними.
Я предполагал, что в том лагере должно насчитываться до трёх тысяч мужчин, и хотя был уверен в своем бесстрашии, не совсем уверен был я в своих солдатах. Итак, вывез я вождя племени вместе с его сыновьями за пределы его лагеря и, отъехав от него на приличное расстояние, велев остановиться, я представился Джавдату Голто. Он же спросил: «Чего же ты от меня хочешь?». Я ответил: «Люди твоего рода угнали шесть тысяч овец эмира Яхмака и убили трех пастухов, и мне нужно, чтобы вы вернули овец и требую выкупа за кровь убитых». Джавдат Голто хотел было изобразить полное неведение, однако я сказал: «Ты глава племени Ак-Марбудж, и сомнительно, что люди твоего племени без твоего ведома или дозволения могли самовольно пуститься в путь, доехать до Самарканда, угнать шесть тысяч овец эмира Яхмака и убить трех его пастухов. Если вернешь овец и оплатишь цену крови убитых, я не стану проливать твою кровь и кровь твоих сыновей. Если же не согласишься, то для начала, у тебя на глазах я убью твоих сыновей, затем отделю твою голову от тела».
Джавдат Голто молчал. Я сказал: «Знаешь ли ты, почему я буду убивать твоих сыновей у тебя на глазах? Потому, что я догадываюсь, что они с твоего ведома и согласия возглавили группу ваших людей, отправившихся похищать овец и, если ты мусульманин и почитаешь Коран, то должен знать, что Божье повеление в данном случае гласит о том, что наказанием твоим сыновьям должна быть их казнь». Голто сказал: «Знаешь ли ты, сколько мужчин насчитывается в моем племени?». Я сказал, что не знаю. Он сказал: «В моём племени насчитывается пять тысяч мужчин и если ты убьешь
