— Куда? Куда? — Он изнемогал от надежды и нетерпения.

— На запад, — сказал темный человек, исчезая. — На запад. Поту сторону гор.

Тогда он проснулся, и вокруг по-прежнему была ночь,озаренная ярким пламенем. Теперь оно приблизилось. Один за другим взрывалисьдома. Звезды исчезли за густой нефтяной копотью. Пошел дождь, принесшийблаженное облегчение. Все вокруг было покрыто черным снегом пепла.

Теперь, когда у него появилась цель, он смог идти. Онзаковылял на запад, время от времени замечая других людей, покидающих Гэри иоглядывающихся через плечо на пожар. Идиоты, — подумал Мусорный Бак почти снежностью. — Вы сгорите. Когда придет время, вы сгорите. Они его не замечали.Для них Мусорный Бак был лишь еще одним оставшимся в живых. Они исчезли в дыму,и незадолго до зари Мусорный Бак перешел границу штата Иллинойс. Позади негоогонь уже скрылся за стеной густого дыма. Было утро второго июля.

Он забыл о своих мечтах о сожжении Чикаго. Ему больше небыло никакого дела до Уинди Сити. В тот день он взломал кабинет врача и стащилоттуда упаковку морфина. В аптеке он взял банку вазелина и покрыл обожженнуючасть руки дюймовым слоем. Его мучила сильная жажда, хотелось пить почти всевремя. Мысли о темном человеке жужжали у него в голове, словно мясные мухи.Когда он рухнул на землю в сумерках, ему уже начало казаться, что город, вкоторый направляет его темный человек, это Цибола.

В ту ночь темный человек снова посетил его сны и ссардонической усмешкой подтвердил, что это так.

* * *

Мусорный Бак пробудился от этих спутанных снов-воспоминаний,ощущая пронизывающий ночной холод. В пустыне всегда либо лед, либо пламень.Здесь не существует середины.

Слегка постанывая, он поднялся на ноги. У него над головойтриллионы звезд мерцали так близко, что казалось, будто их можно потрогатьруками.

Он вернулся к дороге, при каждом шаге вздрагивая от боли. Нотеперь он почти не обращал на нее внимания. На мгновение он остановился ипосмотрел на спящий внизу город. Потом он продолжил свой путь.

Когда спустя несколько часов заря окрасила небо, Цибола былапочти так же далеко от него, как и в тот момент, когда он поднялся на гребеньхолма и впервые увидел ее. А он, как последний идиот, выпил всю свою воду,забыв о том, какими близкими кажутся в пустыне расстояния. Из-за обезвоживанияорганизма он не решился долго продолжать путь после восхода. Ему надо лечь,прежде чем солнце снова не начало палить.

Через час после восхода он наткнулся на съехавший с дороги«Мерседес-Бенц», правый бок которого глубоко погрузился в песок. Он открылдвери с левой стороны и вытащил наружу двух усохших обезьян — старую женщину сомножеством браслетов на руках и пожилого мужчину с эффектной белой шевелюрой.Бормоча себе под нос что-то невнятное, Мусорный Бак вынул ключи из замказажигания, обошел машину и открыл багажник. Чемоданы оказались незапертыми. Онзавесил окна «Мерседеса» одеждой, придавив ее для надежности камнями. Теперь унего была прохладная, сумрачная пещера.

Он заполз внутрь и уснул. Далеко на западе в лучах утреннегосолнца сиял город Лас-Вегас.

Машину он водить не умел, в тюрьме его этому не учили, но онмог ехать на велосипеде. Четвертого июля Мусорный Бак раздобыл гоночныйвелосипед и отправился в путь. Поначалу он ехал медленно, так как левая рукадоставляла ему много хлопот. В первый день он дважды падал, и один раз — прямона ожог. Боль была невыносимой. Ожог гноился и источал омерзительный запах.Время от времени в голове у него мелькала мысль о гангрене, но он не позволялсебе размышлять об этом слишком долго. Он начал смешивать вазелин сантисептической мазью, не зная, может ли это помочь, но не сомневаясь в том,что это не повредит. У него получалась вязкая жидкость молочного цвета, похожаяна сперму.

Понемногу он приноровился управлять велосипедом одной рукойи обнаружил, что может ехать с неплохой скоростью. Рельеф стал плоским, ивелосипед легко несся вперед. Он выпивал галлоны воды и очень много ел. Онразмышлял над словами темного человека: «Ты займешь высокий пост в моейартиллерии. Ты — тот человек, который мне нужен». Как прекрасны были эти слова— разве до этого момента он был кому-нибудь нужен? Эти слова снова и сновапрокручивались у него в голове, пока он нажимал на педали под жарким солнцемСреднего Запада.

Восьмого июля Мусорный Бак пересек Миссисипи и оказался вАйове. Четырнадцатого июля он пересек Миссури к северу от Каунсил Блаффс ивъехал в Небраску. Левая рука понемногу стала ему повиноваться, мускулы ногналивались силой, и он спешил, ощущая огромное желание как можно быстрееоказаться на месте.

На западном берегу Миссури Мусорный Бак впервые заподозрил,что сам Бог, возможно, захочет помешать ему выполнить свое предназначение. ВНебраске что-то было не так. Там было что-то ужасное, чего он боялся. Казалось,там было все как в Айове, но… на самом деле все было иначе. Раньше темныйчеловек приходил к нему каждой ночью, но как только он оказался в Небраске,темный человек исчез.

Вместо него Мусорному Баку стала сниться старая женщина. Вэтих снах он лежал на животе среди кукурузы, почти парализованный ненавистью истрахом. Перед ним была стена широких, похожих на лезвия кукурузных листьев. Нежелая этого, но и не в силах остановиться, он раздвигал листья дрожащей рукой исмотрел. Он видел старый дом на полянке. Дом был поднят на домкратах. Рядомбыла яблоня, с которой свисали качели из старой шины. А на веранде сиделастарая негритянка, играла на гитаре и пела какой-то древний спиричуэл. Каждыйраз песня менялась. Большинство из них Мусорный Бак знал, так как когда-то былзнаком с женщиной, матерью мальчика по имени Дональд Мервин Элберт, котораяпела те же самые песни во время домашней уборки.

Этот сон был кошмаром, но не только потому, что в конце егопроисходило что-то ужасное. На первый взгляд, в нем вообще не было ничегострашного. Кукуруза? Синее небо? Качели из шины? Старая женщина? Что во всемэтом могло быть страшного? Старухи не издеваются над тобой и не бросают в тебякамнями. Камнями швыряются только Карли Йейтсы.

Но задолго до конца сна он застывал от страха, словносмотрел он не на старую женщину, а на какой-то загадочный, едва скрытый свет,который готов был в любой момент вспыхнуть вокруг нее огненным сиянием, рядом скоторым пылающие резервуары Гэри показались бы свечками на ветру. Свет этотбудет таким ярким, что превратит его глаза в пепел. И в этой части сна он могдумать только об одном: «Пожалуйста, заберите меня отсюда, пожалуйста, заберитеменя из Небраски!»

Потом песня внезапно обрывалась. Она смотрела прямо на него,сквозь ее жидкие волосы проглядывал коричневый череп, но глаза ее сияли, какбриллианты, и были полны того самого света, которого он так боялся.