– Ну… по крайней мере понятно, почему ваша способность так сильно действует на эмпатов.

– Правда, – согласилась Софи. – Хотя на телепатов тоже сильно действует… пожалуй, теория лорда Кассиуса похожа на правду. Он сказал, что моя телепатия чем-то похожа на эмпатию, – пояснила она, заметив недоумение Орели. – Кажется, я мысленно улавливаю эмоции, даже не касаясь их средоточия. Вы когда-нибудь слышали о такой способности?

– Нет, – призналась Орели, пристально разглядывая Софи. – Но при вашей уникальной биографии ничего удивительного.

– Да уж, – согласилась Софи. – Вот интересно…

– Что интересно? – подтолкнула Орели, не дождавшись продолжения.

Софи покачала головой.

– Сейчас мне об этом лучше не думать.

– Уж не знаю, о чём вы, но… явно расстроены.

Она погладила запястье Софи большим пальцем, напоминая о том, что эмоции от неё не скрыть.

– Может, лучше выговориться, вдруг полегчает?

Софи вздохнула и потянулась к ресницам.

– Просто вспомнила, как леди Каденс сказала Биане со Стиной, что «Чёрный лебедь» не стал бы мне давать способности, как у биологических родителей, ведь тогда бы их было слишком легко вычислить. Но даже если она права… их гены всё равно должны как-то на меня повлиять. А раз я во многом похожа на эмпатов… может, кто-то из них и есть мой родитель?

Орели словно язык проглотила.

– Не беспокойтесь, я не собираюсь на этом зацикливаться, как раньше, – пообещала Софи. – Я уже сказала Стине, Биане и Кифу, что до решения проблемы с дворфами мы пока прекращаем подбирать новых кандидатов и опрашивать, родители они мне или нет.

– Погодите, – нахмурилась Орели, – то есть вы думали, что леди Каденс – ваша мать?

Софи кивнула, чувствуя, как вспыхнули щёки.

– Я в общем-то не особо горю желанием с ней породниться, просто… она же полиглот, поэтому стоило проверить… но она отказалась, а Стина с Бианой уверены, что она говорила правду. А если её теория верна, то по способностям я всё равно ничего не определю… разве что они всё-таки немного на меня повлияли. Это же логично? Особенно если это эмпат?

– Нет, – тут же заявила Орели с такой уверенностью, что Софи стоило бы огорчиться.

Только вот…

Только…

Она заметила, как у Орели затрепетало сердце.

Три неровных удара.

А когда Софи вспомнила, что это значит, ёкнуло и у неё самой.

– Значит… – протянула она, стараясь убедиться, что ей не померещилось, – вы считаете, что среди эмпатов моих родителей быть не может?

– Я об этом даже как-то не задумывалась, – ответила Орели, отдёргивая руку.

Но в последний момент Софи всё-таки заметила.

Три неровных удара.

У Орели могло быть много причин солгать.

Но… у Софи всё вертелась эта навязчивая мысль: Орели – эмпат.

И блондинка.

Она всегда поддерживает «Чёрного лебедя».

И она старейшина, поэтому её причастность к проекту должна храниться в тайне.

Чем больше Софи об этом задумывалась, тем увереннее себя ощущала.

Всё становилась на свои места.

Окончательно.

Бесповоротно.

И даже не взвесив всё как следует, боясь передумать, Софи рванулась к Орели, схватила её за руку и выпалила:

– Это же вы… вы моя мать?

– Нет! – воскликнула Орели, но сердце её снова дрогнуло, отбив три удара невпопад.

– Точно! – ахнула Софи, не выпуская руку Орели. – Вы… моя биологическая мать.

Орели посмотрела ей в глаза, а Софи рассматривала её лицо, черты, выискивая сходство.

Неопровержимое доказательство.

Но ей это не понадобилось.

Потому что на этот раз Орели ответила:

– Да.

И сердце её не дрогнуло.

Просто колотилось так же громко, часто и неистово, как у Софи.

Обе замерли, уставясь друг на друга.

Не отрывая взгляда.

Не моргая.

Наконец Орели выдавила:

– Софи, я…

Софи молчала в ожидании продолжения.

Так долго.

Слишком долго.

Целую вечность.

Но дождалась лишь невнятного:

– Я… не могу.

– Мне всё равно! – заорала Софи, вцепившись в руку Орели мёртвой хваткой, готовая даже волочиться за старейшиной по всей комнате, лишь бы не дать ей отвертеться от этого разговора.

Особенно после…

Софи вспоминала каждую улыбку Орели за эти годы.

Каждое ласковое слово.

Они так много для неё значили.

И всё это пошло прахом.

Из-за бесконечной лжи.

Навалившейся непосильной ношей.

Давящей.

Сокрушительной.

– Понимаю, как вы злитесь, – прошептала Орели, и Софи не удержалась от смеха.

– Сами догадались? – спросила она. – Или чутьё эмпата помогло?

Эмпата. Эмпата. Эмпата.

Её биологическая мать – эмпат.

Её биологическая мать – Орели.

СТАРЕЙШИНА Орели.

И за этим словом последовала целая лавина осознания.

Обвинений.

– Совет угрожал мне изгнанием, а вы не вступились! – воскликнула она. – И когда заставили носить блокатор способностей Декса! И когда хотели сослать! И…

– У меня всего один голос, Софи, – перебила Орели. – Один. Голос. Из двенадцати. Я старалась изо всех сил, но больше ничем не могла помочь.

– Ну конечно, – тихо сказала Софи. – Вы же не могли допустить, чтобы кто-то узнал правду, ведь тогда…

Она онемела, внезапно осознав весь ужас сложившейся ситуации…

Об этом не должен узнать никто и никогда.

Точно такое же чувство не покидало её, когда она подозревала в отцовстве старейшину Бронте. Только теперь всё оказалось во много раз хуже. Ведь Орели пользуется огромной популярностью у народа.

Её поддержка необходима «Чёрному лебедю».

Она играет важную роль в Совете.

Только она могла заставить старейшин поступать по совести.

Хотя сама окончательно завралась.

А если кому-то рассказать всю правду… Если Орели исключат из Совета…

Полный крах.