и весьма известных, и спали с ними против их воли… Не единожды этот Джек Боном вырывал младенцев из чрева матерей, и кровью этих младенцев [повстанцы] утоляли жажду и обмазывались с ног до головы из презрения к Господу и Его святым»[879]. Другой автор утверждал, что повстанцы разжигали костры и жарили рыцарей на вертелах над огнем.

О том, что из этого было правдой, а что выдумкой, можно спорить. Ясно одно – жаки, восставшие в мае и июне 1358 г., были разгневаны, их было много, и они не собирались церемониться со своими противниками. Однако они оказались на сцене не одни. Ровно через две недели восстание было подавлено в ходе короткой, хорошо организованной военной кампании под формальным командованием короля Карла II Злого, на редкость бесчестного и бесталанного аристократа, женатого на дочери французского короля Жанне. Гильома Каля подвергли пыткам и обезглавили. На участников восстания объявили охоту, разрушали их дома и поджигали их посевы. К тактике террора прибегали не только повстанцы.

Взглянув на обстоятельства несколько шире, можно прийти к выводу, что с жаками, пожалуй, обошлись излишне сурово. После Черной смерти Франция пребывала в крайне плачевном положении. Королевство не только сорок лет терзали голод и чума – оно к тому же увязло в Столетней войне. Десятки лет обширные территории Северной Франции и Гаскони страдали от разрушительных вторжений английской армии и отрядов наемников-ландскнехтов. В битве при Пуатье в 1356 г. французский король Иоанн II Добрый попал в плен, и его держали в Лондоне. Тем временем в Париже власть разделили между собой конкурирующие фракции во главе с дофином Карлом, королем Наварры, парижским купцом по имени Этьен Марсель и епископом Лана Робером Лекоком. Тогда, когда вспыхнула Жакерия, Марсель и дофин Карл были на грани войны, а их армии стояли в окрестностях Парижа. Есть веские основания полагать, что Марсель поощрял восстание в сельской местности, чтобы укрепить собственное положение в столице.

По меркам любой эпохи это был полный хаос. А в королевстве, которое пострадало от самой страшной пандемии за восемьсот лет и потеряло примерно половину своего населения, подобная некомпетентность была просто недопустима. Теоретически одно из преимуществ Черной смерти заключалось в том, что жизнь выживших должна была стать немного легче – они могли рассчитывать на большее количество земли, более низкую арендную плату, более высокие заработки и общее улучшение положения. Однако во Франции, наоборот, положение как будто становилось только хуже. Современные исследования показали, что предводители Жакерии, Гильом Каль и его командиры, не были нищими крепостными – это были относительно богатые и образованные люди, владельцы собственности, ремесленники и профессионалы, которые надеялись получить больше, чем имели, и могли выразить гнев своего общественного слоя и направить его на систему, не удовлетворявшую их потребности[880]. Их неудача и тот факт, что их восстание позднее стало синонимом безрассудного, кровожадного, варварского деревенского бунта, не означает, что их недовольство было необоснованным, и, пожалуй, сегодня мы вполне можем их понять.

Черви земные

Черная смерть 1347–1351 гг. вкупе с опустошительными последствиями войны определила исторический контекст развернувшейся в 1358 г. Жакерии. Поколение спустя похожая картина возникла в другом регионе Европы. На этот раз волнения затронули не только Францию. В течение долгого времени города и пригороды Италии, Англии, Фландрии и Нормандии сотрясались от популистских восстаний. Эти восстания в большинстве своем были не скоординированы и даже не связаны друг с другом напрямую. Однако они показали, насколько хрупким стал общественный порядок в конце XIV в., когда жители преображенного мира ожесточенно спорили о том, каким он должен быть.

В следующие десять лет после Жакерии на Западе время от времени возникали спорадические вспышки народных и популистских восстаний. Нередко поводом для них служили налоговые разногласия: правители Европы не первый десяток лет пытались расширить налоговую базу и получить доступ к богатствам простых людей, которых до этого налогообложение традиционно касалось лишь слегка. В 1360 г. в Турне произошел налоговый бунт, во время которого были взяты штурмом городские тюрьмы и разграблены дома богатых купцов. В том же году группа ремесленников и рабочих в Пизе, переживавшей заметный экономический спад, замыслила устроить кровопролитный бунт, в ходе которого «они собирались убить множество важных людей, заседавших в городском правительстве, где бы они ни находились, поодиночке или вместе»[881].

Примерно в то же время на юге Франции развернулось так называемое движение тюшенов – недовольные сельские рабочие решили, что не хотят «больше нести бремя субсидий [т. е. налогов]»[882]. Осознав, что терять им больше нечего, они образовали связанные клятвой разбойничьи банды и «объявили себя врагами церковников, дворян и купцов». Враждебно настроенные летописцы рассказывали ужасные истории о преступлениях тюшенов: так, шотландский посланник по имени Джон Патрик якобы был схвачен тюшенами по пути в Арагон, и похитители «жестоко казнили его, надев ему на голову раскаленный железный треножник». Еще одной жертвой стал священник, направлявшийся в Рим. Его тоже замучили до смерти: «отрезали кончики пальцев, содрали ножницами кожу с тела, а затем сожгли его заживо»[883]. Эти и подобные истории о зверствах тюшенов будоражили Южную Францию еще два десятка лет, хотя, конечно, не исключено, что тюшенам тогда приписывали любой гнусный поступок и что тюшенами могла называть себя для укрепления своей репутации любая группа злоумышленников, несогласных или просто бездельников и негодяев, стремившихся к быстрой славе. Как бы то ни было, движение тюшенов сохраняло активность более двадцати лет и стало предвестником ряда наиболее целеустремленных и масштабных восстаний в эпоху Черной смерти между 1378 и 1382 гг.

В 1370-х гг., как мы уже видели, поднялась новая серьезная волна чумы, третья после первого большого потрясения 1340-х гг. и последующих вспышек в 1360-х гг. В то нестабильное время в народе распространялись самые странные и причудливые слухи и пророчества. Во Флоренции прославился один монах, предсказывавший, что в 1378 г. случится много «странных новшеств, страхов и ужасов – черви земные будут безжалостно пожирать львов, леопардов и волков», а кроме того, на землю придет Антихрист, мусульмане и монголы объединятся, чтобы вторгнуться в Италию, Германию и Венгрию, Бог нашлет на людей потоп, подобный тому, от которого Ной спасся в своем ковчеге, а богатые флорентийские граждане объединятся с простыми людьми, чтобы «перебить всех тиранов и лживых предателей»[884]. Ни чудовищных червей, ни дьявола, ни потопа никто так и не увидел, а монаха по распоряжению папы бросили в тюрьму. Однако в том, что касалось народного восстания, он оказался на удивление близок к истине.

В 1378 г. во Флоренции началось восстание чомпи (чесальщиков шерсти) – долгое противостояние, в ходе которого ремесленники, исключенные из цеховой системы, объединились с недовольными рабочими