Многие восставшие действовали согласованно. Серьезные волнения произошли в Восточной Англии и в графствах к северу от Лондона. Люди убивали королевских судей и сборщиков налогов, разоряли здания. В Кембридже давняя вендетта между горожанами и университетскими учеными вылилась в драки и нападения на здания колледжей. Крупные беспорядки пережили Норидж и Йорк. Волнения продолжались много недель, при этом повстанцы, объединенные мыслью о равенстве и общим желанием не только ниспровергнуть систему, но и хорошо провести время, демонстрировали впечатляющую степень координации действий в масштабе всей страны. Джона Болла смогли выследить только в середине июля. К тому времени, когда его схватили в Мидленде, он успел разослать своим связным и повстанцам по всей Англии десятки открытых писем, в которых загадочным тоном призывал их «стоять вместе во имя Господа», «хорошенько наказать Хоба-грабителя» и «быть настороже, чтобы не пришлось быть в печали»[894]. На суде в Сент-Олбансе Болл признался, что написал все эти слова. Излишне говорить, что его признали виновным в самых гнусных преступлениях против короны и страны. 15 июля, ровно через месяц после окончания беспорядков в Лондоне, Болл был повешен, выпотрошен и четвертован.

В ходе последовавших зачисток погибли еще полторы тысячи повстанцев. К концу года восстание в Англии было окончательно подавлено, а при дворе укрепились реакционно-мстительные настроения: король и его защитники хотели удостовериться, что ничего подобного больше никогда не повторится. По словам летописца Томаса Уолсингема, четырнадцатилетний Ричард II особенно жаждал мести. Когда жители Эссекса отправили к королю гонцов, чтобы вежливо осведомиться, что случилось с вольностями, которые Ричард обещал им в Майл-Энде, подросток ответил с суровой надменностью монгольского хана.

– О вы, дрянные людишки, – сказал он. – Ничтожные на суше и на море, вы, стремящиеся быть равными лордам, недостойны жить… Поскольку вы пришли сюда под видом посланников, вы не умрете и сможете сохранить свою жизнь… [Но] передайте своим товарищам слова короля: деревенщина вы, и деревенщиной останетесь, и будете жить в кабале, не такой, как прежде, а несравненно более суровой, ибо, пока мы живы и милостью Божией правим своими владениями, мы будем стремиться разумом, силой и всеми средствами подавить вас, чтобы тяготы вашего рабства послужили примером для потомков[895].

Очевидно, записывая для истории речь Ричарда, Уолсингем добавил в нее немало собственного презрения к повстанцам, которые серьезно повредили его жилище в аббатстве Сент-Олбанс во время восстания в Хартфордшире. Тем не менее основная мысль короля была вполне ясна: какие бы тяготы ни пережили низшие сословия за сто лет голода, чумы, непрекращающихся войн и климатических изменений, они будут наказаны еще более жестоко, если осмелятся снова забыть свое место. Это был не первый и не последний случай в истории, когда революцию утопили в крови. После этого в средневековой Англии почти семьдесят лет больше не возникало ни одного народного восстания.

«Прочь, предатели, прочь!»

Как известно современному читателю, восстания до сих пор иногда случаются в разных частях света. Один из недавних примеров – «арабская весна» 2011 г., во время которой восстало население мусульманских государств Северной Африки и Ближнего Востока. Заглянув чуть дальше назад, мы можем вспомнить потрясения 1848 г. или великие революции конца XVIII в., изменившие Францию, Америку и Гаити. Безумие народных и популистских восстаний, охвативших Европу между 1378–1382 гг., вполне можно рассматривать в этой же категории как «революционный момент», когда множество людей в разных местах примерно в одно и то же время ощутили необходимость изменить свое положение и под влиянием разнообразных местных причин вышли на улицы, требуя свободы на разных языках, но оставаясь связанными друг с другом тематически и исторически.

Конечно, повстанцы конца XIV в. вопреки своим надеждам не смогли изменить мир. Уот Тайлер вел переговоры с Ричардом II, но все его усилия окончились тем, что его изрезали на куски. Чомпи несколько лет контролировали Флоренцию, но в конце концов канули в безвестность. Южную Францию в конце XIV в. еще беспокоили разбойники, но люди больше не говорили о тюшенах. Все эти восстания потерпели неудачу.

И все же мир неудержимо менялся. Из-за Черной смерти население Европы пережило длительный, продолжавшийся несколько столетий период приспособления к новым реалиям. Отношения между землевладельцами и крестьянами, городскими властями и рабочими уже не могли вернуться к прежним средневековым нормам. Городская экономика развивалась, и наличные деньги утвердились в качестве главного средства платежа. Крепостное право в Англии к началу XV в. почти исчезло. Солдат набирали почти исключительно по контрактам с фиксированными условиями и жалованьем, а не на основе вассальных обязательств. В городах люди еще ворчали по поводу налогов, которые с них требовали власти, и устраивали беспорядки, когда считали, что это единственный способ быть услышанными. Однако сама мысль взимать налоги с работающих людей так же, как с богатых землевладельцев, уже не казалась настолько возмутительной. Кроме того, несколько ослабло общее ощущение, будто мир балансирует на грани Апокалипсиса. Чума, войны и голод оставались, к сожалению, обычным явлением в жизни. К концу XIV в. они как будто утратили прежнюю свирепость. По этой причине, хотя бунты и восстания происходили в средневековом обществе и после XIV в., они выглядели и звучали уже по-другому. Наступала новая эпоха.

В некоторых случаях истоки беспорядков и бунтов XV в. лежали в старой доброй социальной напряженности, почти во все времена остававшейся неотъемлемой частью жизни больших и малых городов. Конфликты нередко вспыхивали в университетских городах, процветавших через сто лет после Черной смерти, где студенты и ученые обычно сталкивались с горожанами либо друг с другом. Студенческие беспорядки были привычным явлением городской жизни, по крайней мере с начала XIII в., и периодически повторялись до конца Средних веков и намного позже. Во Франции академические беспорядки отмечены в Париже в 1404 г. и в Орлеане в 1408 г. В Италии в 1459 г. произошло вооруженное столкновение между студентами и синьором Перуджи. В 1467 г. случились массовые драки между соперничающими группами немецких и бургундских студентов в Университете Павии[896]. В 1478 г. в Павии произошел необычный бунт одиночки против общества: студента по имени Бернардино обвинили в том, что он изнасиловал по крайней мере двух девушек, завязал уличную драку на четверых, поспорив из-за проститутки, устроил потасовку в борделе, явился на карнавал вооруженным до зубов и сорвал праздник, крал книги, вино и драгоценности, угнал стадо коз и несколько раз дрался с городскими таможенниками[897] (Бернардино был племянником герцога Миланского и, вероятно, считал, что это дает ему право на подобное поведение). Намного чаще студенческие беспорядки были связаны с вопросами внутренней университетской политики либо возникали из-за того, что ученым полагалось больше привилегий, чем всем остальным. Ученые почти никогда не стремились разрушить установленный общественный порядок.

То же самое можно