конюху. Этого было более, чем достаточно за оплату стойла. От удивления у конюха забегали глаза. Его озадаченный вид говорил о том, что у него нет столько денег, чтобы дать сдачу. Благо, Азим облегчил ему задачу.

— Это тебе за стойло и за твой ужин, — Азим кивнул через плечо конюха, указывая на суп с хлебом.

— Прощу, угощайтесь, — обрадовался конюх, шагнув в сторону. — Я принесу себе ещё.

— Не сейчас! — остановил его Азим. — Принесёшь после моего ухода, — наказал Азим.

— Как вам будет угодно, — подчинился конюх.

Ещё бы! Ведь не каждый день ему дают изумруд, стоящий двадцать его жалований.

Азим за одно мгновение съел весь суп и половину хлеба, изумив своим медвежьим аппетитом конюха. Другую половину он завернул в свой далеко нечистый халат.

— Спасибо! — эта благодарность прозвучала со всей души и от всего живота Азима. Он встал из-за стола и хотел поскорее уйти.

— Рад был послужить вам, господин, — ответил конюх с рукой у сердца.

Неожиданное почтительное обращение заставило Азима оценивающим взглядом посмотреть на конюха. Тому явно не терпелось задать вполне очевидный вопрос, который он еле держал за зубами, пока Азим ел.

Поняв, что конюх вот-вот раскроет свой рот, Азим достал из мешочка чёрный камень с красным рубином, размером со сливу, и плавно бросил его конюху.

— Это за твоё молчание, — заявил Азим.

Конюх двумя руками поймал камень, осмотрел его и, прижав к груди, согласно покивал. Затем он шагнул в сторону, и Азим вышел из его кабинета.

— Запомни, если в Ангуране об этом узнают раньше, чем я туда доберусь, я вернусь и заберу рубин назад.

В своём голосе Азим услышал предупреждающий тон Рудобы, что привело к моментальному эффекту над конюхом. Тот прикрыл свой рот рукой и своим молчаливым взглядом дал понять Азиму, что не проболтается.

Хоть бы так…

Чёрный ветер, так Азим решил назвать своего жеребца по совету Файза и Икбола, мчался на всех парах. Казалось, будто он одно целое с чёрной непроглядной ночью, и ему не нужны были ни свет старой луны, ни звёзд. Взобравшись на него, его юный, провонявший хозяин обратился к нему за дружеским одолжением.

— Нам предстоит долгая дорога, но я прошу тебя бежать как можно быстрее. Нам нужно попасть в Ангуран раньше, чем там узнают о нашем возвращении.

Жеребец видел, что конюху было заплачено за молчание, и он негромко заржал, чтобы не нарушить конспирацию, которую так усердно добивался его хозяин. При этом он встал на дыбы, чуть ли не уронив Азима, чья просьба была излишней. Жеребец и так больше месяца томился в этой тесной и вонючей конюшне. Потому погнать со всей скоростью для него было лишь удовольствием. И чем дальше он бежал, тем больше увеличивал свою скорость.

Азим насытился, съев миску сиёалафа и пол хлеба. Но это чувство сытости было обманчивым и сил, которые оно придало ему, было недостаточно, чтобы удержаться на жеребце, гнавшему на молниеносной скорости. Юноша обмотал свои руки вокруг поводьев и прижался к шее Чёрного ветра.

Через три фарсанга изнеможённый Азим уснул на спине жеребца, словно покачиваемый младенец в тёплых руках своей матери.

— «Ах, матушка, как же я соскучился по тебе… и твоей еде».

Кроме этих мыслей, спящего Азима также навестила необъяснимое, навязчивое желание. Его левая рука зачесалась, словно рука зависимого человека, курящего опиум или насвай. Ей остро хотелось взяться за то, что лежало в мешочке с драгоценными камнями. Это непреодолимое желание разбудило Азима. Он освободил руку из петли и загадочно посмотрел на неё. Он пожал ею несколько раз, и зуд пропал на четвёртый.

В это время уже светало. Солнце ещё не показалось, однако его лучи из-за восточного горизонта уже потихоньку разгоняли тьму. Чёрный ветер мчался прямо к рассвету. За ночь он преодолел огромное расстояние в несколько мархал. Азим посмотрел вперёд и заметил первые черты яблоневой рощи в нескольких фарсангах. Он хвалебно погладил жеребца по загривку и попросил сбавить скорость.

Азим съехал с основной дороги и направил жеребца к северной опушке рощи. Он опасался, что его могут заметить другие путники, хотя вокруг не было ни души.

Войдя в рощу и убедившись, что они достаточно далеко от дороги, Азим спешился, привязал жеребца под яблоней и устроил себе привал.

— «Ты ведь тянулась к Чёрному рубину?» — подумал Азим, снова посмотрев на свою левую руку. Ею же он достал этот камень из мешочка. Юноша начал пристально разглядывать Чёрный рубин и, заметив это, жеребец резко заржал, словно перед ним стояли голодные львы, готовые напасть на него. Жеребец мотал головой и пытался убежать, но он был привязан крепко.

— Ладно, ладно, — успокаивал его изумлённый Азим, поджав голову к плечам, опасаясь быть услышанным. — Я спрячу его обратно.

Юноша засунул рубин обратно в самодельный мешочек и странно посмотрел на жеребца. Тот сразу успокоился.

— Мне кажется, что с тех пор, как я нашёл этот рубин, я… схожу с ума, — озадаченно проговорил Азим, опустив взгляд к основанию яблони. — Что в нём такого, что смогло испугать даже тебя, Чёрного ветра? Гм, Чёрный ветер, — хмыкнув, повторил Азим. — Файз и Икбол советовали мне назвать тебя так. Это имя тебе не подходит, — после недолгого раздумья сказал Азим, надув губы и покачав головой.

Жеребец недоуменно фыркнул и вперил на хозяина косой взгляд, если это можно так описать. Азим же в ответ посмотрел на него вопросительно и исподлобья.

— Ты ведь понимаешь, что я тебе говорю, да?

Жеребец коротко фыркнул, словно ответив: «Ещё бы».

Азим снова хмыкнул с улыбкой на устах.

— Ты не перестаёшь удивлять меня, — сказал юноша, изучающе глядя на своего жеребца. — Если ты понимаешь меня, почему не отвечаешь, как Рудоба?

Жеребец молчал, казалось бы, с вопросительным взглядом и Азим прояснил:

— Ах, да, Рудоба — это та, кто дала мне Чёрный рубин. Она отвечала мне мысленно.

Азим смотрел на жеребца, ожидая от него мысленного ответа, но тот тоже молча смотрел на своего хозяина, а потом и вовсе отвернулся.

— Может ты не умеешь? — предположил Азим, на что жеребец обиженно фыркнул. — А может, я всё-таки сошёл с ума, раз разговариваю с лошадью? — юноша надул нижнюю губу в недоумении.

Жеребец вытянул шею вверх и сорвал зубами яблоко. Он бросил это яблоко в сторону Азима и фыркунл, словно сказав: «Ешь».

— Я наелся яблок на всю жизнь, — с кислой гримасой Азим небрежно откатил от себя яблоко.

Жеребец недовольно фыркнул.

— Знаю, — жалобно проворчал Азим. — От голода я не могу здраво