– Мён, когда рассмотрят кандидатуру Каони на пост?.. – язык не повернулся назвать его «временно исполняющим обязанности главы научно-исследовательского института».

– Предположу, что Научный комитет и совет директоров Республики повременят с процедурой до определения вашей дееспособности.

– А если ждать не будут, то когда примерно?

– На следующей неделе.

– Перенесите совещание на май. Это очень важно. Не буду тратить время на бесполезные выдумки, вас, Мён, не проведешь. Просто сделайте, как прошу, и не спрашивайте почему.

– Я внесу ваше предложение на рассмотрение, – поколебавшись, ответила она.

– Сделайте это от своего имени. Мне уже никто не поверит.

– Вы и мне предлагаете солгать? Мои возможности в этом ограничены.

– Нет же, просто займите апрельский график каким-нибудь неотложным саммитом. Их необходимо задержать.

– Но до мая целых три недели.

– Вам придется постараться. Я рассчитываю на вас как никогда.

Роботесса не отреагировала.

– Я безмерно благодарен вам, Мён. Отпишитесь инспектору, что я встречусь с ним во второй половине дня. Подъеду в управление к пяти.

– Раскройте больше деталей и ваш рассказ станет убедительнее, я пока не отправила файл.

– Лучше приложите к нему мое увольнение. Отныне я здесь больше не работаю.

– Ён, может, вам действительно взять отпуск? В прошлом году вы не отдыхали, у вас накопилось уже сто часов.

– Я подтверждаю свое увольнение. Проинформируйте об этом Научный комитет и обязательно отправьте Хайллу Хантеру мое последнее видеосообщение.

– Когда вы заберете ваши вещи?

– Мелочи выкиньте, а красное кресло отдайте кому-нибудь. Или нет, утилизируйте и его.

– Мне жаль. – Эта обычная человеческая фраза была необычна для робота-коллеги. Ей было досадно расставаться со своим начальником, и она открыто это показала. – Напомню, что накопленные знания принадлежат работодателю и они должны быть удалены, как того требует закон об авторских правах. Я сделаю пару дополнительных запросов, связанных с вашим увольнением, это отсрочит процедуру ликворофилинга.

– Благодарю вас, – после неловкой паузы, Ён предложил: – А давайте сходим на ультразвуковое караоке.

– Вы не умеете петь наших песен, но я сочту вашу искренность за комплимент. Мистеру Кси я сообщила, что вы уже уходите.

– Спасибо.

– Удачи тебе, незнакомец.

– Прощай, Мён. Ты лучшая роботесса в мире!

Когда исследователи физико-математических наук вовсю погружались в нирвану отчетов, генетики только подтягивались на работу. Несмотря на поздний график, перехватить Трэя по пути в офис «Трансгенеза» не удалось, он уже приступил к своим обязанностям.

Представительство Чина Лю затесалось во внутреннем дворе, окруженное глухими стенами административных зданий, одно из которых, было полицейским управлением, где Кси занимал отдельный кабинет. Даже в солнечные дни в таких каменных мешках царил полумрак, а в холле «Трансгенеза» было еще темнее, и только свет от декоративных ламп, нещадно поглощаемый бордовыми коврами и мрачной обивкой кресел, едва разбавлял здешнее уныние.

– Я хотел бы встретиться с Трэем, – обратился Ён к человекоподобному администратору, которому поленились сменить рубашку с логотипом завода-изготовителя.

– На какой день вам назначить, мистер Нгуен? – поинтересовалось бюджетное творение компании SungSam.

– На сегодня, прямо сейчас, – потребовал Ён.

– Сожалею, но мистер Трэй занят до субботы, а в воскресенье он не принимает посетителей. Вас записать на понедельник, шестнадцатое?

– Я оставлю сообщение.

– Диктуйте.

– Хотя нет, я подожду его. Он скоро пойдет на обед.

– Сообщение послано.

– Я не это имел в виду! Записывай новое.

– Отправка второго станет доступным, когда вам ответят на первое.

«Хуже ведроидов с настройками по умолчанию ничего нет!» – подумал Ён, отходя от стойки. Опустившись в кресло, он обдумывал, как поступить дальше. Вряд ли Трэй посещает столовую. Наверняка он питается на рабочем месте пищевыми батончиками из офисных автоматов, как это делает большинство сотрудников.

В течение долгого часа не было ни единого посетителя, и администратор впал в энергосберегающий режим.

Мысли-иголки не давали покоя. Его разум, в земном исчислении просуществовавший сотни миллионов лет, не мог придумать способа связаться с Трэем.

– Мистер Нгуен? – Приятный голос, такой ни с чьим другим не спутать.

– Трэй! – воскликнул Ён. Белые кудряшки, смуглое лицо, тонкие пальцы теребят ворот халата. Это он! Совсем не изменился. Только взгляд какой-то отчужденный.

– Мы знакомы?

Сухой тон заставил нервничать.

– Нет. У меня к тебе… к вам важный разговор. Тут неподалеку, в десяти шагах, совсем близко, есть кафешка. Я не задержу надолго. Буквально пять минут… – от волнения Ён обрезал мысли до неказистых обрубков фраз. Почему он так переживает? Перед ним – обычная цифровая подделка, которую он уже видел в домике на болотах.

– Извините, я не общаюсь со СМИ. Обратитесь в отдел по связям с общественностью.

– Я не из СМИ. Мне нужно рассказать вам о чем-то важном, – Ён понизил голос. Он покосился на полусонного администратора, давая понять, что посторонние будут помехой их общению.

Лицо ученого-генетика подернулось недоверием. Он отошел на полшага, словно его личное пространство потребовало больше места вокруг.

– Говорите сейчас. – Он не подстроил голос под заговорщицкий тон физика.

– С чего бы начать…

– У меня много дел, переходите к сути.

Столько раз он представлял себе их встречу, помещая диалоги в позолоченные рамки взаимопонимания, а сейчас, в эту самую секунду, когда Трэй стоял перед ним, он растерялся. Не придумав ничего лучше, он приблизился к Трэю, но так, чтобы не спугнуть его, и еле слышно прошептал:

– Я по поводу Зилла.

– С этими вопросами не ко мне. Я провожу вас к Чину.

– Я хотел бы поговорить именно с вами.

– Я не делюсь конфиденциальной информацией о наших пациентах, – уходя, строго ответил биоинженер.

– Я все проясню, дайте пять минут.

– Хорошего дня.

Не было и намека на добросердечность или открытость. Трэй был другой. Он – верноподданный корпоративного режима, его безропотный раб. Он станет привычным Трэем – тем неунывающим ботаником, простодушным и совестливым, – если освободится от незримых оков, вырезав из себя аэроэкран. Или не станет. Аэроэкран, как часть его личности, подавляет всякую жизнерадостность, и скоро подтолкнет к отчаянию и безысходности. И некому будет вытащить Трэя из растворяющей мясо и кости жижи, когда он окажется в капсуле смертника.