— Прикинь, Костик, я типа дядя. Да… — мрачно усмехаюсь, — тебе это капец как интересно. Не знаю, что еще сказать. — Плечами пожимаю и кусаю щеку изнутри. Раздумываю с несколько минут, и решаю все же сказать это вслух: — С ней все хорошо. Даже лучше, чем могло было быть. Ты молодец, чувак, фигню не подсунул — сердце твое теперь как надо стучит. За вас двоих стучит.

И едва слышно, шепотом, добавляю главное, зачем сегодня пришел к моему другу на могилу:

— Спасибо. — В глазах жечь начинает, и я поднимаю лицо к небу, подставляя его под палящие солнечные лучи. Хрипло усмехаюсь: — Ты прям супергерой хренов… Да… Блин, не умею я говорить красиво. Спасибо, Костик… что спас ее. Ты все-таки сделал это — отдал ей свою любовь. Черт… до сих пор с трудом понимаю это. Все это время… твою мать. Это тебя я в клетку загнал, братишка. Вас двоих в нее посадил, столько дерьма натворил…

Запускаю руки волосы и вновь слышу, как надрывается эта чертова птица, будто я ее место на ветке занял и подвинуться отказываюсь.

— Приглядывай за ней, оттуда — сверху, ладно? Бля*ь, какой же бред я несу. В общем… приглядывай за ней, потому что я больше не могу. Я вообще больше ни хрена не могу, вот такая жопа, Костик. Знаешь… — Выжидаю, пока птица не смолкнет, поднимаюсь на ноги, запускаю руки в карманы джинсов и негромко добавляю, опустив голову: — Знаешь, а ты был прав, дружище. С самого начала, с самого твоего первого слова об этой девчонке ты был прав. А я не верил… идиот. Она особенная. Всегда такой была. Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней, не вспоминал, как она смотрит, как говорит, как улыбается… Я ей жизнь сломал. Все из-за своей поганой мести той, кто была лучом солнца во всей этой истории. Но я не видел этого, не понимал, как она сияет. Так сильно, так ярко сияет, Костик, что этот свет он… он везде, понимаешь?.. Но видимо, чтобы понять это, чтобы увидеть… у меня не было другого варианта, кроме как ослепнуть.

Подбираю трость для слепых со скамейки, поправляю солнечные очки и напоследок поворачиваюсь в ту сторону, где находится могила Кости.

— Злая, тупая ирония: раньше мне казалось, что я вижу все, когда на самом деле я ни хрена не видел, а теперь, когда перед глазами постоянно стоит ее лицо… кажется, что это и есть — все. Все, что мне надо.

Звук взмаха крыльев раздался неподалеку. Птица улетела.

Еще сегодня утром я была дома. Вернулась с прогулки полностью потерянная в собственных мыслях после звонка Зои, минут пять пыталась повернуть ключ в скважине, пока не поняла, что он почтовый, затем еще примерно столько же держалась за дверную ручку прежде, чем опустить ее.

"Макс вернулся", — бесконечно крутилось в голове.

Макс вернулся. Он в городе. Он там… а я здесь, за много километров от него. У меня нет его нового номера, да и… не должно быть. Нас больше ничто не связывает, кроме болезненного прошлого и тех недолгих, но прекрасных мгновений, что этот мир подарил нам. Все. На этом все. Я должна выбросить его из головы, перестать думать и тем более сомневаться.

Нет нас больше. Да и были ли… МЫ?

— Лиза, — отец встречает меня в коридоре и его встревоженный вид мгновенно заставляет напрячься.

— Па-ап? — протягиваю с осторожностью.

— Лиза, — резко выдыхает, с некой опаской поглядывает на закрытую кухонную дверь и подходит ближе, — ты только не волнуйся…

— Да сколько можно меня об этом просить? Просто скажи, что случилось. С бабушкой что-то…

— Нет, — головой трясет. — Просто… просто у нас гости.

Хмурюсь:

— Паша приехал? Уже? — Сбрасываю кеды и иду на кухню.

— Нет. Лиза…

Распахиваю дверь и замираю, как вкопанная на пороге.

Не-е-ет… У меня галлюцинации? Я сплю?

— Какого…

— Лиза, — папина рука опускается на плечо, и я не успеваю выругаться при виде этой стервы на кухне моей квартиры. На кухне квартиры моей семьи. Какого черта она здесь делает? Какого черта Светлаковой понадобилось?

— Привет, — поднимается из-за стола, разглаживая руками короткое красное платье в облипку. Смотрит будто неуверенно, но ни разу не приветливо. Не стыдливо, не с сожалением, а так, будто просто слегка не уверена в том, что решение приехать сюда было верным.

— Ты… ты… — просто не могу слов подобрать. — Папа, зачем ты ее впустил? — Круто разворачиваюсь к Светлаковой. — Что тебе здесь надо? У тебя что, совсем совести нет? Или это шутка такая?

— Лиза, — папа не дает Веронике ответить, голос его звучит строже, — я тоже не в восторге от ее присутствия в нашем доме, но мне… мне ты веришь?

Странный вопрос. Мой отец должен ненавидеть эту дрянь, после того, сколько гадостей она совершила. Участие Светлаковой в игре в роли одного из наблюдателей не было доказано, но я-то знаю… знаю, что ничего святого в ней нет. Она всю мою душу, все мои шрамы на всеобщее обозрение выставила. И вот она здесь? Мало было одной подлости? Чего еще она хочет?

— Чего ты хочешь?

Вероника делает несколько шагов ко мне навстречу и пристально в глаза смотрит. Выглядит, как всегда бесподобно, холодно, величественно… Переводит взгляд на моего отца, будто спрашивая о чем-то, затем снова на меня…

— Поговори с ней, Лиза. — Поверить не могу, что эта просьба звучит от папы. — Просто выслушай ее, хорошо?

— Для чего? — головой качаю. — Пап, зачем мне это делать? Пусть уходит.

— Выслушай ее.

— Папа, что происходит?

Отец мягко опускает ладонь мне на плечо и шумно и медленно выдыхает, твердо глядя в глаза.

— Мама с бабушкой скоро вернутся с рынка — я звонил им. У тебя осталось не больше тридцати минут, чтобы выслушать Веронику и сделать правильный выбор.

— О чем ты говоришь?

— О том, что… — Папа замолкает ненадолго, будто слова ему с трудом даются, а потом решительно произносит: — Все мы совершаем ошибки. Порой такие, которые уже нельзя исправить, потому что слишком поздно. Я… сделал много таких ошибок, Лиза, и с этим грузом мне придется жить, сколько бы отведено не было. Я… — прочищает горло и вновь вздыхает, а глаза влагой наполняются, — я не могу допустить, чтобы и ты жила с этим грузом. Ты уже взрослая девушка, и я не хочу совершать снова одну и ту же ошибку… не хочу держать тебя, не хочу видеть грусть в твоих глазах, когда ты о нем думаешь. Думаешь, я не вижу ничего?

— Папа…

— Послушай меня, Лиза. Ты не глупа и чтобы ты не решила, я приму и пойму твой выбор. Пойму тебя. Просто закончи это, или до конца жизни будешь жалеть о том, что не сделала этого, будешь винить себя, его, нас и в итоге… однажды сломаешься, а я не хочу… не могу потерять и тебя.

Папа замолкает, а я просто не знаю, что ответить. За последние два года это была самая длинная и самая осмысленная его речь.