— Тогда почему ты здесь?

* * *

— Сама до конца этого не понимаю.

Как это возможно?

Это сон? Если да, то я не хочу просыпаться.

Это ее голос. Ее запах… Боже, как долго я его не вдыхал. Во рту так сухо, что язык с трудом ворочается, сердце бьется где-то в горле, а голова кругом идет от избытка чувств. Хочется наплевать на пропасть возникшую между нами, схватить ее в охапку, прижать к себе, уткнуться носом в волосы и больше никогда не отпускать. Черт… никто никогда не узнает, каких усилий мне стоит прямо сейчас этого не сделать.

Я просто не могу. Просто права на это не имею.

Я сломал этой девочке жизнь…

Лиза… зачем ты приехала? Чтобы увидеть меня таким? Зачем?.. Ты просто вернешься домой, а я опять останусь вариться в этом аду… без тебя.

Это больно. Бля*ь, как же это больно.

* * *

— Вероника меня привезла, — говорить о ком-то третьем оказывается проще, и я цепляюсь за эту соломинку.

Макс никак не реагирует на эту новость.

— Она мне все рассказала, — глаз с него не свожу, пытаюсь понять реакцию. Но нет ее — никакой реакции.

А я пугаться начинаю. Сомневаться.

Вдруг руку протягивает и легким движением касается моих волос.

— Они стали длиннее, — уголок его губ приподнимается в едва заметной улыбке.

— Да, — шепчу, чувствуя, что договор с самой собой о том, что сегодня слез не будет, летит ко всем чертям.

Плавным движением, кончиками пальцев касается моей щеки, и я закрываю глаза, поддаваясь порыву нежности, прижимаюсь к его ладони и беззвучно плачу, прикусывая губу.

— Ты плачешь?

— Нет, — голос звучит ровно.

— Врешь.

— Нет. Эти слезы… они… они сами текут. Я не хочу, правда.

Осторожно заводит ладонь мне за шею, так что на коже мурашки вспыхивают, и мягко притягивает меня ближе. Мало. Недостаточно близко.

— Сними очки, — прошу.

— Тебе не понравится, — с горечью усмехается, а моя душа вновь рыдать начинает — как же я скучала по его смеху. — Как ты? — тему переводит.

— Соврать можно? — горько улыбаюсь.

— Вполне.

— Тогда у меня все отлично.

Отпускает голову, запуская руку в свои волосы, и молча стоит, погруженный в наверняка тягостные мысли. Резко выдыхает несколько раз и лицо к небу поднимает.

— Два года прошло, — будто к небу и обращается, — как в бреду. Будто и не было этих лет. Будто только вчера мне сказали, что у тебя остановка сердца была…

— Макс, не надо…

— Я — тварь, — невесело усмехается, опустив голову, и я вновь вижу в стеклах его очков свое заплаканное лицо. — Ты не должна была приезжать. Ты чуть не умерла по моей вине.

— Это была не твоя вина.

— Все… все в этой истории случилось по моей вине, и ты знаешь, что это так. Я должен быть вместе с Оскаром и Ромычем, там — за решеткой, вот где мне место. — Головой качает, мрачно посмеиваясь. — А тебя не должно быть здесь. Боже… зачем ты приехала, Лиза? Ты не должна была… Ты… — Резко замолкает, отворачиваясь в сторону, и смотрит на могилу Костика, будто видит ее. — Просто уезжай.

— Прогоняешь меня? — слезы нещадно обжигают лицо.

— Желаю тебе лучшего.

— Чего же? Откуда тебе знать, что для меня будет лучше?

С горечью усмехаюсь, глядя Максу в затылок и ступаю на шаг ближе.

— Повернись.

И будто целую вечность он заставляет себя повернуться ко мне лицом. Даже не знаю, что было бы, если бы его глаза могли видеть… как бы он на меня смотрел? Смог бы вообще это сделать?

Протягиваю руку и осторожно снимаю с него очки.

— Я красавчик, да? — хрипло усмехается.

А я больше ничего не могу с собой поделать. Когда, если не сейчас? Душить себя, стоять на месте, лгать себе, что ничего к нему не чувствую, а завтра, послезавтра и каждый день после, жалеть, что не сделала этого?..

Шаг вперед. Поднимаюсь на носочки, опускаю ладони ему на плечи и практически невесомо касаюсь губами закрытых век: сначала одного, затем второго. Руки Макса с силой обхватывают меня за талию, прижимают к груди, лицом в шею утыкается и протяжно, шумно выдыхает.

— Черт, — с болью усмехается, обнимая меня еще крепче. — Это правда ты… Это ты, Лиза… Это ты…

Дышу снова — дышу им. Обнимаю так сильно, как только могу, обнимаю за все два года, что не могла делать этого.

— Ты должен лечиться, — слова сами изо рта вырываются. — Ты должен. Слышишь меня?

— С ушами вроде проблем не было.

— Дурак, — сквозь слезы усмехаюсь. — Ты должен, Макс. Ты не имеешь права опускать руки.

Будто с трудом себя заставляя, разжимает объятия, мягко обхватывает мое лицо ладонями и смотрит невидящими глазами.

— Посмотри на меня, Лиза, — болезненно улыбается, и я снова вижу его ямочки на щеках. — Один шанс из ста, что это дерьмо можно как-то исправить.

— Используй его, — крепко обхватываю его запястья руками. — Ты не можешь сдаться. Ты мир увидеть хотел…

— Я и так его вижу, — головой качает. — Прямо сейчас вижу.

— Тогда сделай это для меня. Можешь? Просто потому что я так хочу.

— О, когда это ты такой стала? — подшучивать еще пытается.

— Я хочу видеть, как ты на меня смотришь, — решительно. — Хочу этого. Сделай это для меня. Попробуй, если шанс есть.

— Кому, как ни тебе понять, каково это каждый день по врачам таскаться?.. Нет смысла. Для меня в этом нет смысла. Да я лучше… музыку послушаю, ну или… — плечами пожимает, — телек посмотрю.

— Смешно.

— Лиза, — шире улыбается и вновь в объятия меня заключает, — так ты мозги мне вправить приехала?

— Я приехала… потому что скучала.

Птица вновь запела, так звонко и так красиво, будто для нас старается.

— И когда уедешь? — шепчет мне на ухо.

— Хочешь, чтобы я уехала?

Фыркает:

— Я слепой, но не идиот. Так когда?

— Когда ты меня отпустишь.

— А если никогда не отпущу?

Поднимаю голову и целую его в подбородок:

— Значит, я никогда не уеду.

— Лжешь? — с пониманием улыбается. — Жалеешь меня?

— Ни то и ни другое, — завожу руки ему за шею и вновь встаю на носочки, чтобы оказаться ближе к губам.

— Ты простила меня, — на выдохе, с облегчением.

— Тебя сложно ненавидеть.