смог бы поверить в её важность и в важность собственной жизни. Жизнь. Та, что есть сейчас, и та, которую он мог бы прожить.

Перед мысленным взором Иессея пронеслась картина того, как его не очень-то и создатель Наки’ заплакал, уничтожив Авалон. Иессей во второй единственный раз в жизни увидел слёзы этого ангела, ангела, который сделал то, что от него требовалось. Иессей, сколько себя помнил, всегда любил Наки’Ира и восхищался им. Эти чувства никуда не исчезли после увиденного в мнимой вселенной. Но Иессей осознал — он никогда не понимал, что происходит в душе Наки’. Он никогда и не пытался понять, воспринимал всё, что происходило, как должное. Наки’ был одинок. Они оба были одиноки, но если ангел принимал своё одиночество как данность, то святой этого даже не осознавал. До сегодняшнего дня.

Иессей не знал, что ему делать дальше. По сути он не знал, на что стоит потратить свою жизнь. Эти двое, Вета и Соли, не собирались ему сочувствовать, но сочувствие не было тем, чего он хотел. С сегодняшнего дня он осознал, что не знает, чего хочет. Но точно не сочувствия.

Растерянность. Этим словом можно определить состояние Иессея. Глубокая растерянность. Пребывая в глубокой растерянности, Иессей подумал: «Узнаю, что происходит. Да, пойду узнаю.»

И он бы пошёл, если бы его не окликнули:

— Доброе утро, мессир Иессей! Молельный дом сегодня закрыт?

«Как я мог про них забыть?!» — Громом пронеслось в голове Иессея. Он пойдёт чуть позже, когда разберётся с больными полуангелами, которых сам же и запер в молельном доме. И будет уже не настолько растерянным.

***

Сейчас в этой комнате не было ни сомнительных кукол-горничных, ни сплетённого из лиан дворецкого. А вот очередной бочонок древнего изысканного вина в наличии имелся. Более того, кубок уже был наполнен вином, и стоял так некоторое время. Если бы в зал ожидания сейчас зашла Танэ’Ба’Сей, то она бы посмотрела на кубок, потом на Матерь Искажений, потом снова на кубок. Жрица Искажений хорошо знала привычки Матери Искажений, и тот факт, что изысканное вино стоит нетронутым, дал бы ей понять — Матерь Искажений сильно сосредоточена. Но Танэ’Ба’Сей здесь не было.

Для того, чтобы понять, что Вета сосредоточена, не обязательно быть настолько хорошо осведомлённым о её привычках, достаточно просто взглянуть на неё. Серьёзный взгляд, плотно сжатые губы и очень осторожные движения пальцев. То, что она делала, напоминало браслет. Собственно, это и был браслет, сплетённый из чёрных толстых нитей, напоминающих проволоку, и он был почти закончен. Симметричный узор плетения завершён, остался последний штрих, и…

— Та-дам! — Победоносно выкрикнула Вета, стряхивая с браслета остатки чёрного пламени. Она протянула изделие босому человеку, сидевшему напротив и тоже занимающемуся кропотливой работой.

— И что это такое? — Спросил Соли, отложив трансмутационный жезл.

— Ну, как бы… Глупо же каждую ночь заморачиваться насчёт порождений тьмы? Они такие надоедливые.

— Действительно, глупо. — Согласился Соли и надел браслет на руку.

Вета тщательно обнюхала Соли и вынесла вердикт:

— Х-ха, великолепная я превзошла все возможные ожидания! Ты должен был всего лишь сойти за своего, но с моим совершенным творением ты, Соли, будешь выглядеть в глазах порождений тьмы как вожак или альфа-самец…

— Никуда не годится. — Соли сразу же снял браслет.

— Э-эй, я же старалась!!!

Человек никак не отреагировал на возмущённые крики суккубы, он безразлично вернулся к своему занятию. Суккуба тоже возобновила труды. В этот раз она будет аккуратнее и не станет так небрежно обжигать готовое изделие. Она бы в любом случае это сделала, но теперь она просто обязана сделать всё правильно и облажаться ещё раз она не собирается. Вета знакома с привычками Соли ничуть не хуже, чем Танэ‘Ба’Сей знакома с её привычками, и то, что сделанный с таким трудом оберег был не вышвырнут в мусор, а убран в карман, многое для неё значило.

Вета усердно делала новый оберег из своих волос. Не из этой человеческой версии волос, а из настоящих, суккубьих, пучок которых специально отрастила и выдернула. Части тела суккубов в целом и волосы в частности сами по себе были отличными материалами, волосы же их Праматери обладали поистине впечатляющими свойствами. Вета не задумывалась над тем, что оберег из её волос может стоить целое состояние, она всего-то хотела, чтобы порождения тьмы не надоедали Соли («только поэтому, по-э-то-му»), всё-таки временные обереги, созданные из чистой энергии, слабы и быстро развеиваются, а вот рукотворный оберег очень даже удобная штука. Она уже делала такой оберег однажды, и с ним малышка Танэ могла спокойно ночевать в логовах сильнейших и опаснейших порождений тьмы любого из миров во время путешествий, если бы возникла необходимость ночевать со стихийным бедствием. Определённо удобная штука, тут главное, чтобы узор походил на духовную формулу.

Соли тоже занимался полезным делом. Это не было необходимостью, он вполне мог не заниматься этим. Однако ему было любопытно. Соли, каким бы человеком ни был, человеком был. Пусть его интерпретация человеческих чувств и желаний порой отличалась, но сам он небезосновательно считал, что его чувства и желания вполне обычные, человеческие. Хоть он сам и недолюбливал род людской, но никогда не отрицал собственное естество. Текущий проект он начал исключительно с целью удовлетворить собственное любопытство. По его лицу и невозможно было этого понять, но он был увлечён как ребёнок. Любопытству подвержены не только люди и уж тем более не только дети, но люди и дети подвержены любопытству чуть больше, чем остальные.

Дверь в зал ожидания Храма Лже-Демона была слегка приоткрыта. Ровно настолько, чтобы через щель можно было увидеть Вету и Соли. За ними наблюдали. Вета почувствовала их задолго до того, как они решились на то, чтобы посмотреть, Соли же был не из тех, кто оставит подобное незамеченным. Через какое-то время они начали перешёптываться, уверенные, что их не видят и не слышат, однако их не только видели, но и слышали, хоть и не придавали их присутствию какое-либо значение. Для того, чтобы услышать их, не обязательно обладать чутким слухом, но они об этом не задумывались, потому что шептались. Дети всегда думают, что определённые действия дают абсолютные гарантии. Взрослые так думают чуть реже, чем всегда.

— Хару, она же демон!

— Они ведь спасли маму и даже разрешили пожить здесь. А ещё помнишь, что там было?

— А вдруг там был другой, похожий демон? И похожий чеволек? Демоны умеют притворяться другими!

— Дядя-дриад сказал, что в Храме никого больше нет, только она, тот мужчина и род дриад,