Рейс больше не откладывали, и в половине третьего ночиРуслан проводил Ирину к стойке регистрации.

- Знаешь, у меня близнецы родились, - неожиданно сказалон на прощание. - Две девчонки. Такие трогательные, прямо до слез.

- Поздравляю, - тепло улыбнулась Ира. - Две девчонки -это замечательно.

- А ты? У тебя есть дети?

- Не сподобилась.

- Фигуру бережешь?

- Да нет, за грехи молодости расплачиваюсь. Ранниеаборты, знаешь ли, до добра не доводят. Ладно, не будем о грустном. Мойдомашний телефон ты знаешь, если что - звони.

- И ты звони, - Руслан печально помахал ей рукой. - Непропадай. Без твоих появлений жизнь становится пресной. Это в порядке шутки.

- Если ты не уйдешь из журналистики, я снова приеду, итогда уж тебе точно пресно не будет, - пообещала Ира. - Это серьезно.

Уходя, он несколько раз оборачивался и взмахивал рукой. Лицоего было грустным и каким-то отрешенным. С каждым шагом, который отдалял от нееРуслана, Ира чувствовала, как все тело наливается чугунной усталостью. Онапочти совсем не спала предыдущей ночью в Москве, потом перелет, волнения,объяснения, выступление в прямом эфире, смерть Бориса Ивановича и еще однабессонная ночь.

В самолете она откинула спинку сиденья и попыталасьподремать, но ничего не вышло. Сидящий рядом толстый дядька, по-видимому,коротавший долгие часы ожидания отложенного рейса в обнимку с бутылкой, заснулмгновенно и храпел прямо Ире в ухо.

Через несколько часов она вернется домой и… Что дальше? Ониуже знают или еще нет? Наверняка к вечеру узнают. Как отреагируют? Укажут надверь, мол, не оправдала доверия, скрывала темное прошлое? Или кинутся жалеть исочувствовать? Да нет, это уж вряд ли. Скорее всего ее ждет холодноеотчуждение. Конечно, сегодня она уже совсем не та, что была в юности, прошломного лет, но… Но ведь скрывала, более того, лгала, рассказывая о школьныхгодах, дескать, училась, может, и не очень хорошо, но старалась как могла,много читала, боролась с тяжелыми семейными обстоятельствами. А на самом делекакие уж тут старания, если ее даже в комсомол в свое время не приняли, потомучто школу прогуливала и в поддатом состоянии учителям на глаза попадалась.Спасибо Наташке, хоть не исключили, дали аттестат получить, в котором кроме"троек" ничего не было. Черт его знает, как Мащенко себя поведут.Лизавета, поборница чистоты нравов, конечно, отвернется от нее. Игорю, пожалуй,будет все равно, его только одно интересует: чтобы его никто не трогал, чтобыне мешали ему жить, как ему нравится, а поскольку Ира ему не мешает, то он,скорее всего, будет корчить из себя благородного, оскорбленногообманщицей-женой, но великодушно простившего ее. Такое положение ему даже наруку, жена с комплексом вины для Игоря идеальный вариант, тогда она уж точно нестанет ни по какому поводу на мозги капать и возникать. С виду он будет носитьобраз благородного мужа, а на самом деле будет жить, как захочет, меняя баб разв три-четыре месяца.

Виктор Федорович… Вот в ком самая главная проблема.Ежедневно видеть его, жить с ним бок и бок и знать, что ничего никогда не будет.Разговаривать с ним о повседневных пустяках и при этом знать, что он хотелустранить Бахтина, что он велел Игорю раздобыть сведения шестнадцатилетнейдавности, подтасовал их и преподнес на блюдечке Руслану Нильскому, дабы тотсварил из них омерзительное пойло. Виктор Федорович знал, что делает, емубольшого труда не составило сопоставить имя, отчество и фамилию потерпевшего потому делу с именем журналиста. Ну что ж, Виктор Федорович не зря получаетзарплату в своем фонде с красивым названием. Это его работа, и он сделал еехорошо. Он не виноват, что так вышло, он ведь не хотел смерти Бориса Ивановича,он стремился всего лишь устроить скандал, который лишит Бахтина изрядной долиизбирателей. А в "сухом остатке" получается, что человек, которогоона, Ирина, любит, оказался причастен к смерти человека, которому она обязанатем, что сегодня жива. И что ей со всем этим делать? Терпеть холодное презрениеЛизаветы? Терпеть открытое хамство мужа? Мириться с невозможностью быть рядом слюбимым человеком и одновременно все время помнить о его участии, пустькосвенном, в смерти Бахтина? Сколько же нужно иметь душевных сил, чтобы все этовытерпеть и со всем смириться! Хватит ли у нее этих сил?

"А почему, собственно, я должна это терпеть? - пришланеожиданная мысль. - Кто сказал, что я должна смириться и терпеть? Где этонаписано? Даже Наташка брала с меня слово, что я немедленно уйду из этой семьи,как только мне захочется. Правда, она говорила о любви и о другом мужчине… Нокакая разница? Прошло восемь лет, и ничего не случилось. Никто не сталустраивать гонения на людей, сотрудничавших с КГБ. Никто не стал открыватьархивы и выставлять их на всеобщее обозрение. Это случилось в Литве, но наРоссию не перекинулось. Мое присутствие рядом с Виктором Федоровичем Наташке большене нужно. Значит, я свободна принимать любое решение. Он все равно никогда небудет со мной, так зачем продлевать эту муку? Только себя истязать…"

Чем ближе самолет подлетал к Москве, тем тверже становилосьее решение. Сегодня же она соберет вещи, объяснится с Игорем и уйдет. Квартирау нее есть, на улице Ира не останется.

Когда она подъехала на такси к дому, в Москве было раннееутро. "Может, убраться отсюда, пока не поздно? - трусливо подумала Ира,глядя на стоящий рядом красный "форд" и нащупывая в сумке ключи отмашины. - Поехать куда-нибудь, хотя бы к Наташке, пересидеть часиков до десяти,пока они все на работу не уйдут, потом вернуться, собрать вещи, оставитьзаписку и отчалить. Тихо-мирно, без всяких скандалов и объяснений."

Она решительно разжала пальцы, сжимавшие ключи, и закрыласумку. Нет, так нельзя. С Игорем она, конечно, имеет полное право поступать какугодно, но ни Лизавета, ни Виктор Федорович не заслужили подобного хамства. Онивсегда так по-доброму к ней относились, пытались, как могли, смягчитьвпечатление от поведения их драгоценного сынка, защищали, когда он уж совсемоткровенно наглел, брали ее сторону. Даже если свекровь и ее муж намереныоблить Иру презрением и отвращением, она не будет в претензии. Она этозаслужила. Пусть не вчера, пусть много лет назад, но ведь она вела себя несамым лучшим образом, и должна за это расплатиться. Она уже расплачиваласьмучительным отвыканием от пьянства. Она расплатилась бесплодием. Но кто сказал,что она заплатила сполна? Кто сказал, что на этом все расчеты закончились?Теперь ей придется пройти через тяжелый разговор, разрыв с семьей и развод. Нучто ж, надо так надо, она готова. Это как операция, больно, страшно, нонеобходимо, как любит повторять Андрей Константинович.

Ира вошла в квартиру, стараясь не шуметь. Все еще спят, вкомнатах стоит сонная убаюкивающая тишина. Пройдя на цыпочках в кухню, Ирапритворила за собой дверь и поставила чайник. Она посидит здесь, пока они невстанут, выпьет кофе и еще раз все обдумает. Что им сказать. Как сказать.Просить ли прощения или просто признать свою вину и этим ограничиться?Погруженная в свои мысли, она не замечала хода времени и вздрогнула отнеожиданности, когда открылась ведущая в коридор дверь и на пороге кухнивозникла Лизавета в красивом халате, с розовым моложавым лицом и строгимиглазами.