писем. Мы просиживали с ним за разговорами до рассвета в моей комнатке с голубыми обоями. За окном блестела вода. Я тоже тогда хотел жениться, и это нас объединяло» (Жизнь Николая Гумилева. С. 46–47). «Пастораль» — рассказ о «дачных» любовных переживаниях юного героя Алеши, «возвышенно» влюбленного в героиню (Катю) и случайно «падшего» с подвернувшейся разбитной деревенской девкой. Его дядя — Владимир Константинович Башилов — чудаковатый писатель, добрый и мудрый, поверенный влюбленных Алеши и Кати. «В большом доме все шторы были еще спущены, и только Владимир Константинович в русской белой рубашке, голубых носочках и желтых сандалиях прохаживался в цветнике с маленькой, как молитвенник, книжкой в сафьяновом переплете.

— От 10 до 11 господин Башилов изучает французских поэтов, от 11 до 12 греческих, потом английских. После 2-х пишет любовные письма, а с трех — деловые, т. е. просит денег или отсрочки платежей. Замечательно пунктуальный человек. Только расходы свои с приходами никак не может свести. Посему томен и элегичен, — говорил Долгов, ядовито улыбаясь» (С. 150). Ср. гумилевский монолог в мемуарном очерке Г. В. Адамовича: «Советую вам поступать так же. Я встаю в восемь часов. От девяти до половины одиннадцатого я пишу стихи, потом я читаю Гомера. Без пяти одиннадцать я беру ледяную ванну и сразу принимаюсь за работу над историей Ганнибала» (Адамович Г. В. Гумилев // Иллюстрированная Россия (Париж). 1931. № 25. С. 2; цит. по: ПРП 1990. С. 340). Прототипизм «писателя Башилова» позволяет предположить о прототипизме в двух других примерах, приведенных Гумилевым (с очень большой осторожностью можно упомянуть имена И. фон Гюнтера и М. А. Кузмина). Монологи Башилова «о любви» приводятся далее: «Катя тихо спросила:

— Дядя Володя, вы влюблены в кого-нибудь?

— Что ты, Катенька, разве мы играем в фанты и тебе досталась роль исповедника? Впрочем, увы, я думаю, мои истории, несмотря на малую поучительность, известны всегда всем, — ответил Владимир Константинович, улыбаясь.

— Вы можете говорить об этом смеясь. Это так страшно, — вздрогнув, будто от какой-то мысли, сказала Катя.

— Да, это страшно и таинственно, — серьезно заговорил Владимир Константинович. — Тебе еще рано думать об этом. А потом ты узнаешь, что можно улыбаться, быть счастливей всех на свете и через минуту убить себя, и все из-за любви.

— Почему же так страшно? — прошептала Катя тоскливо.

— Не нужно думать, главное, не надо думать. Все придет, когда будет нужно, все будет легко и радостно, хотя и страшно. Грех и мучительство только в одном, когда Афродита небесная не соединяется с земной. Когда же любишь человека всего, и улыбку его, и слова, и походку, и мысли, и тело, когда нет тягости одного только плотского влечения и вместе с тем бесстрастности простой дружбы, тогда все легко и чисто.

Так говорил Владимир Константинович, задумываясь, будто про себя» (С. 160–161). «Туман поднимался из долин; на потемневшем небе, ярком и холодном, зажигались осенние звезды.

— Венера указывает нам путь, — сказал Башилов, указывая на зеленую, мигающую звезду.

— Что? — вдруг переспросил Алеша, все время молчавший.

— Венера — звезда влюбленных, — с некоторой насмешкой повторил дядя Володя» (С. 164). Ср. со ст. 13 («Только не думать! Будет счастье...») ст-ния «Путешествие в Китай» (№ 178 в т. I наст. изд.) и воспоминаниями М. Ф. Ларионова (Жизнь Николая Гумилева. С. 101–102). Стр. 33 — героем рассказа «Филимонов день» является случайный свидетель восстания 14 декабря 1825 года Филимон Петрович, которому его сосед, «молодой офицер конной гвардии», действительно «являющийся на несколько мгновений», обязал передать записку своей возлюбленной, «если через три дня он не потребует ее назад».

54

ЕЛПН. 1912. № 11 (подписано «Н. Г.»).

Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), ПРП 1990, Соч III, Лекманов, ЛО (публ. А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика).

Дат.: ноябрь 1912 г. — по времени публикации.

О М. А. Кузмине см. №№ 5, 22, 24, 28, 36, 44, 48, 54 наст. тома и комментарии к ним.

Стр. 16. — Цитируется ст-ние «Где слог найду, чтоб описать прогулку...» (вошло в книгу «Сети»), в котором современники видели выражение творческого credo раннего Кузмина. Стр. 20. — «Любовь, что движет солнце и светила» (последний ст. «Божественной Комедии». — Рай. XXXIII, пер. М. Л. Лозинского).

55

Гиперборей. 1912. № 3 (подписано «Г. Н.»).

Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), ЗС, ПРП 1990, Соч III, Лекманов, ЛО (публ. А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика).

Автограф, вар. — архив Лозинского.

Дат.: декабрь 1912 г. — по времени выхода № 3 журнала «Гиперборей»

Альманах «Орлы над пропастью» — второй в серии альманахов «Академии Эгопоэзии» (трансформированной затем в «Ассоциацию Эгофутуризма»). До него вышел альманах «Оранжевая урна», после — «Стеклянные цепи», «Дары Адонису», «Засахаре кры», «Бей, но выслушай», «Всегдай», «Небокопы», «Развороченные черепа». Эти «альманахи» были, по сути дела, трансформированной газетой «Петербургский глашатай» (1912), издавать которую эгофутуристической петербургской группе оказалась не под силу. Издателем этой продукции, равно как и «директором-организатором» эгофутуристической группы был Иван Васильевич Казанский (1892–1914), писавший под псевдонимом «Иван Игнатьев». Альманах «Орлы над пропастью» появился в драматичный для истории эгофутуризма момент окончательного раскола «Академии Эгофутуризма»: ушедшие весной в «Цех поэтов» Г. В. Иванов и Грааль Арельский (см. комментарии к № 40 наст. тома) «переманивали» за собой и Игоря Северянина. «В этот же период у Г. В. Иванова возникла идея ввести И. Северянина в Цех поэтов. 18 октября И. Северянин посетил руководителя Цеха, о чем в 1924 г. вспоминал в стихах: «Я Гумилеву отдавал визит, / Когда он жил с Ахматовою в Царском, / В большом прохладном тихом доме барском, / Хранившем свой патриархальный быт». 20 ноября он писал Гумилеву: «Дорогой Николай Степанович, только третьего дня я встал с постели, перенеся в ней инфлуэнцу. Недели две я буду безвыходно дома. Я очень сожалею, что не мог принять Вас, когда Вы, — это так любезно с Вашей стороны, — меня посетили: болезнь из передающихся, и полусознание. Буду сердечно рад, если Вы соберетесь ко мне на этих днях. Вообще мне всегда радостно Вас видеть. Уважающий Вас Игорь. P. S. Мой привет Анне Андреевне» (ЦГАЛИ. Ф. 2571. Оп. 1. Ед. хр. 344). Вскоре после этого письма, по-видимому, И. Северянин передал три стихотворения для публикации в «Гиперборее»: «Любовь и слава», «Самоубийца» и «Акварель». В набор они отправлены не были. Вероятно,