Чтобы войти в непосредственные торговые и политические сношения с Китаем, уже в 1654 году отправлен был гонцом в Камбалык (Пекин) тобольский сын боярский Федор Байков. Сначала он плыл вверх по Иртышу, а потом путешествовал по землям калмыков, по монгольским степям, у города Калгана вступил внутрь Китайской стены и, наконец, достиг Пекина. Но тут его ожидали неудачные переговоры с китайскими чиновниками, и, ничего не добившись, он той же дорогой вернулся обратно, употребив более трех лет на это путешествие. Но, по крайней мере, он доставил московскому правительству многие важные сведения как о самом Китае, так и о караванном пути к нему. В 1659 году попытка была возобновлена, и тем же путем ездил в Китай с царской грамотой сын боярский Иван Перфильев. Он имел более удачи, удостоился богдыханского приема, получил подарки и привез в Москву первую партию чая. Когда же возникли неудовольствия со стороны китайцев по поводу тунгусского князца Гантимура и албазинских действий Никифора Черниговского, нерчинский приказчик Данило Аршинский, в 1670 году, по приказу из Москвы, отправил для объяснений в Пекин гонцом сына боярского Милованова с несколькими служилыми людьми. Он поплыл вверх по Аргуни и по ее притокам; а затем маньчжурскими степями достиг Китайской стены и прибыл в Пекин. Посланцы были с честью приняты богдыханом и щедро одарены кумачами, камками и шелковыми поясами. Милованов был отпущен не только с ответной грамотой к царю Алексею Михайловичу, но и в сопровождении китайского чиновника (Муготея) со значительной свитой. По челобитью последнего Аршинский послал Никифору Черниговскому приказ, чтобы он, без указу великого государя, не воевал даур и дючер. Такое мягкое отношение китайского правительства к русским, по-видимому, объясняется смутами, все еще происходившими тогда в Китае. Второй богдыхан Маньчжурской династии знаменитый Канхи (1662–1722) был еще очень молод, и ему пришлось много бороться с мятежами и разными затруднениями прежде, нежели удалось упрочить свою династию и целость Китайской империи.

Поощренное успехом последнего гонца, московское правительство решило снарядить большое посольство в Китай, чтобы уладить споры о русско-китайских границах и тем предотвратить дальнейшие неудовольствия, возникавшие по поводу своевольных казаков, которые вооруженной рукой собирали дани с инородцев, считавшихся подвластными Китаю. Во главе такого посольства был поставлен переводчик Посольского приказа Николай Спафарий.

Этот Спафарий был ученый грек, долгое время пребывавший в Молдавии и находившийся на службе у молдавского господаря Стефана-Георгия, которому он служил и после его изгнания и был его резидентом при шведском дворе. По смерти господаря Спафарий побывал в Турции, откуда и приехал в Москву в 1671 году с рекомендательными грамотами от иерусалимского патриарха Досифея и греческого драгомана Высокой Порты Панагиота; это были уважаемые в Москве деятели православного Востока, служившие ей сообщением всяких более или менее важных сведений о турецких делах. Московское правительство благосклонно отнеслось к Спафарию и назначило его в Посольский приказ переводчиком языков греческого, латинского и волошского. Этим приказом заведовал тогда А.С. Матвеев, который приблизил к себе ученого переводчика, любил беседовать с ним и поручил ему учить своего сына Андрея по-гречески и по-латыни. Когда же вскоре потом, по настояниям Досифея и Панагиота (и не без участия Спафария), известный латинофрон Паисий Лигарид был удален из Москвы, то его дело, то есть переводы греческих и латинских книг, поручено Спафарию; ему же отдали и самые хоромы, которые занимал Лигарид. Своею усердной книжной деятельностью Спафарий обратил на себя внимание самого Алексея Михайловича, особенно после того, как в 1673 году посвятил ему свой перевод греческого сочинения «Хрисмологион, или Даниила пророка откровение на сон Навуходоносора о четырех монархиях». Естественно поэтому, что выбор чрезвычайного посланника в Китай остановился именно на Спафарии, и тем более, что вместе с дипломатическими делами на него возлагались ученые географические работы по описанию Сибири и ее путей, а также проект торговых сношений с Китаем. Поэтому с ним были отпущены разные астрономические инструменты и компасы, человек, знавший землемерие и умевший писать чертежи, китайский лексикон, описание Китайского государства и так далее. Для подарков богдыхану были посланы с ним соболя и живые кречеты.

Первоначально предполагалось направить посольство тем путем, которым ходил в Китай Байков. Но известия о междоусобиях в калмыцких степях заставили выбрать более северный путь, то есть на Енисейск, Байкал и Даурию.

В начале мая 1675 года Спафарий с большой посольской и конвойной свитой поплыл на нескольких дощаниках из Тобольска вниз по Иртышу, потом поднялся вверх по Оби до ее правого притока Кети, а Кетью до волока, которым добрался до Енисейска. Пробыв здесь дней десять, посольство поплыло по Енисею и по его притоку Верхней Тунгуске или Ангаре, вытекающей из Байкала. Плавание это было очень трудное и опасное по причине многочисленных порогов и шивер. Только к половине сентября оно добралось до озера Байкал, которое с большими затруднениями по причине бурь переплыло в самом узком его месте (называемом Култук) и вошло в устье Селенги. В начале октября оно остановилось в Селенгинском остроге, который лежал на краю Сибири, на пограничье с монгольской степью. Соседние кочевые монголы вели торговлю с русскими казаками, пригоняя на продажу коней, верблюдов и всякий скот, а также китайские товары и покупая у русских их товары и соболей. (Впоследствии в том краю образовался Кяхтинский пограничный торг.) Спафарий хвалит эту местность, указывая на ее довольно теплый климат, плодородие, обилие садов, лугов и рыбы. Главный тайша над соседними монгольскими князьями или тайшами назывался Саин-хан; а начальный жрец над буддийскими ламами назывался Кутухта-лама, который живет с несколькими тысячами лам около великого идольского капища, похожего на город и построенного китайскими мастерами.

В монгольские улусы посланы были служилые люди, которым не без труда и дорогой ценой удалось закупить вьючных коней и верблюдов у подозрительных кочевников. После того Спафарий отправился из Селенгинска сухим путем через даурские долины и горы. Вперед посольства всегда посылались в следующие острожки вестовые люди, которые предупреждали начальников о приготовлении всего нужного для дальнейшего пути. В первых числах декабря он прибыл в Нерчинск; а отсюда двинулся далее в Китай по пути, проложенному Миловановым и в сопровождении сего последнего. Его же Спафарий послал наперед себя в Пекин, чтобы известить богдыхана о приближении большого русского посольства. Около половины января 1676 года оно достигло Хинганского хребта и вступило в пределы Китайского государства. Здесь была ему первая встреча со стороны китайцев. Но вследствие разных задержек от них только в мае этого года русское посольство вступило в Пекин, то есть уже