лесу, и их сочли мертвыми после того, как они так и не вернулись. Смерть – это очень приватное дело у диких животных, в том числе и у шимпанзе, особенно если она настает медленно и мучительно. Они обычно покидают свою стаю – если у них вообще есть стая – и встречают смерть в одиночестве. Гимбл в последний раз показался людям 23 января 2007 г. Его тела так и не нашли.

В Бирмингеме тоже все текло и менялось: в лабораторию Хан приходили новые аспиранты и постдокторанты взамен прежних. Марио Сантьяго продолжил карьеру в другом месте, и его сменил Брэндон Кил. Из Гомбе по-прежнему периодически поступали образцы, и их анализировали – это медленный, трудоемкий процесс. БÓльшую часть этой работы выполнял Кил, хотя даже для него это был «второочередной проект». Когда я посетил его в Форт-Детрике, Кил рассказал мне о том самом моменте откровения, который случился под конец его постдокторантуры и превратил этот проект в приоритетный.

– Я хотел закончить всю имеющуюся работу и уйти. И сказал себе: «Интересно, а что вообще происходит с этими шимпанзе?»

Он знал, что количество ВИО-положительных обезьян в Гомбе постепенно растет, и есть свидетельства, что вирус распространяется как вертикально (от матерей к детенышам), так и половым путем. Кил считал, что из исследования получится интересная, но не слишком драматичная статья о том, как безвредный вирус распространяется по популяции.

– А потом мы начали сопоставлять данные, – сказал он. То есть добавлять к результатам анализов отчеты о поведении шимпанзе в дикой природе. Он позвонил партнерам из исследовательской штаб-квартиры Института Джейн Гудолл в Миннесоте, и, называя имя за именем, получал пугающие ответы:

«А, нет, этот шимпанзе умер».

«Нет, этот шимпанзе умер. Еще в 2006 году».

«Этот тоже умер».

Кил вспоминал, как спросил себя: «Что там творится?» Часть ответа на свой вопрос он получил, увидев обновленный список умерших. Волна безвременных смертей прокатилась среди ВИО-положительных шимпанзе из колонии Гомбе.

Вместе с коллегами из лаборатории Хан он недавно написал план доклада, который собирался сделать на собрании, а потом на его основе уже работать над журнальной статьей. В черновике доклада, вспоминал Кил, была фраза вроде: «Похоже, инфекция не представляет смертельной опасности для шимпанзе». Они отправили черновик своим партнерам в Гомбе и получили быстрый ответ – имена еще семи умерших шимпанзе, о которых Кил даже не знал. Он выбросил черновик, хорошенько подумал о том, что же делать дальше, и в тесном сотрудничестве с Гомбе и штабом в Миннесоте начал собирать более полные данные. А потом они уже посмотрят, к чему это все приведет.

Примерно в то же время, весной 2008 г. Кил узнал о необычных результатах патологоанатомического исследования тканей одной из умерших шимпанзе из Гомбе. Самку звали Иоланда, ей было двадцать четыре года. Она заболела неизвестной болезнью в ноябре 2007 г., спустилась с гор и осталась чахнуть поблизости от исследовательского центра. Люди пытались ее кормить, но Иоланда отказывалась от еды. Она сидела под дождем в густых зарослях, ослабшая, несчастная, а потом умерла. Ее тело поместили в холодильник. А через два месяца разморозили для вскрытия.

Вскрытие проводила Джейн Рафаэль, танзанийка-ветеринар из исследовательского центра Гомбе-Стрим, имевшая специальную подготовку. Она не знала, больна ли Иоланда ВИО, так что приняла все необходимые меры безопасности. Рафаэль оделась в тайвековый костюм, две пары перчаток, респиратор N95, прозрачный лицевой щиток и резиновые сапоги. Она вскрыла живот Иоланды, потом разрезала ребра и раздвинула их широко в стороны, чтобы посмотреть на внутренности.

– Главной проблемой оказалась брюшная полость, – рассказала мне Рафаэль два года спустя, когда мы сидели в ее маленьком кабинете, откуда открывался вид на озеро Танганьика. – Было очень похоже на перитонит. Кишки словно слиплись вместе.

Рафаэль, немногословная женщина с аккуратно заплетенными в косички волосами, в платье с цветочным узором, очень тщательно подбирала слова. Она рассказала, как разделяла слипшиеся кишки руками, не снимая перчаток.

– Это было необычно, – сказала она. Похоже, операция надолго врезалась ей в память. – Мышцы под тазом были сильно воспалены. Красные. А еще в них были какие-то черные точки.

Что стало причиной воспаления? Рафаэль снова была очень осторожна с ответом – у нее недостаточно данных, так что она не знает.

Закончив осмотр, она взяла образцы тканей практически из каждого органа: селезенки, печени, кишечника, сердца, легких, почек, мозга, лимфоузлов. Для ВИО-положительных случаев, сказала она, особенно важны именно лимфатические узлы. Невооруженному глазу казалось, что лимфоузлы Иоланды выглядят нормально, но гистопатологи позже развеяли эту иллюзию. Некоторые образцы, сохраненные в RNAlater, отправили Беатрис Хан. Другие, вымочив в формалине, отправили патологоанатому в Чикаго. Когда результаты обоих исследований собрали вместе, общепринятые идеи о ВИО в шимпанзе оказались поставлены под сомнением.

– Раньше говорили, что обезьяны заражаются, но не болеют, – сказала мне Рафаэль. – Иоланда заставила меня в этом усомниться.

Я отправился вслед за сохраненными в формалине образцами в Чикаго; Карен Терио, патологоанатом, работавшая с ними, показала мне небольшую часть данных. Терио выучилась на ветеринара в одной из лучших ветеринарных школ страны, потом отработала резидентуру и защитила докторскую диссертацию по патологии, специализируясь на болезнях, которые передаются между разными видами животных. Она работала в Университете Иллинойса и консультировала зоопарк «Линкольн-Парк», который помогает с проектом по наблюдению за здоровьем животных в Гомбе. Именно поэтому лимфоузлы и другие образцы тканей Иоланды отослали Терио, чтобы узнать ее экспертное мнение. Терио нарезала ткани, отдала их лабораторным техникам для подготовки и окрашивания, а потом стала рассматривать слайды.

– Я просто поразилась, когда не смогла найти лимфоциты, – сказала она мне. – Увидев первый лимфоузел, я подумала: «Хм-м, как странно».

Она попросила начальника тоже посмотреть в микроскоп. Он посмотрел и согласился с ней: тут что-то не так. Она позвонила коллеге из зоопарка «Линкольн-Парк», Элизабет Лонсдорф, которая возглавляла там департамент диких африканских обезьян, занимавшийся в том числе и проектом в Гомбе.

– У нас проблема, – сказала Терио. – У нее нет лимфоцитов.

– Это значит то, что я думаю?

– Да. Поражения тканей у этого животного похожи на последнюю стадию – СПИД.

Они с Лонсдорф позвонили Беатрис Хан. Первый вопрос, который задала им Хан: «Вы уверены?» Терио была совершенно уверена, но решила переслать остальным по электронной почте фотографии слайдов, чтобы они сами убедились. Брэндон Кил тоже присоединился к делу. Терио отправила сами слайды другому помощнику, эксперту по патологиям иммунной системы, чтобы тот уточнил диагноз. Все пришли к согласию, и после того, как им сообщили, какому животному принадлежал закодированный образец, был поставлен диагноз: шимпанзе Иоланда, умершая в