нее – им занимались хорошо подготовленные ассистенты-танзанийцы и новое поколение ученых, добавивших десятилетия новых данных и обеспечивших ценнейшую непрерывность работы. Она по-прежнему оставалось близко связанной с Гомбе и шимпанзе этого парка – и лично, и посредством программ, проводимых Институтом Джейн Гудолл, но редко лично посещала старый лагерь, лишь иногда приезжая отдохнуть и освежиться. Гудолл путешествовала по всему миру, иной раз проводя в дороге до трехсот дней в году, читая лекции, лоббируя интересы, встречаясь с прессой и школьниками, распространяя свое вдохновляющее послание. Хан понимала, с каким рвением Гудолл защищает и шимпанзе в целом, и шимпанзе из парка Гомбе, в частности, и с какой настороженностью она отнесется к любой вероятности того, что их будут эксплуатировать, особенно во имя медицинской науки. В конце длинного письма Хан написала:

«В заключение позвольте сказать, что обнаружение ВИОcpz в колонии Гомбе – это СБЫВШАЯСЯ МЕЧТА вирусолога. Учитывая все богатство бихевиоральных и наблюдательных данных, собранных вами и вашими коллегами в течение десятилетий, это ИДЕАЛЬНАЯ обстановка для изучения естественной истории, закономерностей передачи и патогенности (или ее отсутствия) естественной ВИОcpz-инфекции у диких шимпанзе. Кроме того, все исследования могут быть проведены неинвазивно. Кроме того, для такого уникального исследования определенно найдется финансирование. Так что сбывшаяся мечта вирусолога не обязательно должна превращаться в кошмар приматолога, хотя я уверена, что мне понадобится немало времени, чтобы вас в этом убедить».

В конце концов, ей все же удалось убедить Гудолл, но лишь после того, как состоялось еще одно кошмарное открытие.

Ранее в том же письме Хан написала: «Что касается шимпанзе, можно, скорее всего, с уверенностью сказать, что ВИО-инфекция НЕ вызывает у них иммунодефицита или СПИДа». К сожалению, она оказалась неправа.

104

Джейн Гудолл рассказала мне о своих опасениях, когда я встретился с ней во время одной из ее промежуточных остановок. Мы уже знали друг друга по прежним приключениям – среди шимпанзе в Конго, среди американских хорьков в Южной Дакоте, за стаканчиком односолодового виски в Монтане, – но сейчас нам представилась возможность тихо посидеть в гостинице в Арлингтоне, штат Виргиния, во время сильнейшей снежной бури и поговорить о Гомбе. Приближалась пятидесятая годовщина начала ее собственных исследований шимпанзе, и журнал National Geographic поручил мне написать об этом статью. После того как мы обсудили ее кумиров детства, мечту стать натуралистом в Африке, ее наставника Луиса Лики, первые годы полевой работы и кандидатскую диссертацию в Кембридже, она сама заговорила о генетике и вирусологии. После этого я перевел разговор на ВИО.

– Я с большим, большим опасением относилась к работе Беатрис Хан, – призналась Джейн. – Мы, многие из нас, очень нервничали: что будет, если она на самом деле найдет ВИЧ/СПИД?

Она встретилась с Хан, пообщалась с ней, и Хан удалось убедить ее, что безопасность шимпанзе для нее превыше всего.

– Но все-таки… Я все равно беспокоюсь. Даже если ей действительно не все равно, после того как результаты будут опубликованы, ими могут воспользоваться другие люди в других целях.

– Например? Какие опасности вы имеете в виду? – спросил я у Джейн.

– Что пойдет новая волна исследований на содержащихся в неволе шимпанзе в медицинских лабораториях.

Она боялась, что новости о СПИДе у шимпанзе покажутся многим многообещающей возможностью узнать больше о СПИДе у людей, а на шимпанзе всем будет наплевать.

А как насчет последствий распространения вируса в самом Гомбе? Мы оба знали, что Хан действительно нашла что-то похожее на СПИД, и Гимбл к тому времени уже умер. Что, если еще кто-нибудь в колонии Гомбе умрет от иммунодефицита?

– Да, именно, – ответила Джейн. – Эта мысль очень пугает.

Впрочем, хотя мысль и действительно пугающая, с самого начала общения с Беатрис Хан она поняла, что такая новость может быть истолкована двумя разными способами. С одной стороны, сказала Джейн, результат может быть утешительным: если люди узнают, что дикие шимпанзе переносят вирус СПИДа, то, может быть, перестанут охотиться на них и есть их мясо.

– Потому что они будут бояться. Это одна сторона медали. Другая сторона… Люди могут сказать: «Эти звери очень опасны для нас, так что давайте их всех перебьем». Это могло повернуться и в ту, и другую сторону.

Джейн – проницательная женщина. Вокруг нее – аура «нерелигиозной святой», но на самом деле Джейн очень человечна, сообразительна, не витает в облаках и умеет рассматривать проблемы с разных сторон. Пока что, заметила она, люди не впали ни в одну, ни в другую крайность.

Мы коротко обсудили неинвазивную методологию сбора образцов, которую применяла Хан: в моче могут содержаться антитела, а в фекалиях – вирусная РНК. Джейн призналась, что обрадовалась, узнав, что шимпанзе не придется усыплять транквилизаторами и колоть иголками.

– Им не нужна кровь, – сказала она. – Только немного какашек.

– Да, сейчас с куском какашки можно сотворить просто потрясающие вещи, – согласился я.

Итак, она дала Беатрис Хан разрешение начать исследования, и работа закипела. В конце ноября 2000 г. лаборатория Хан в Алабаме получила первую партию материала, в том числе три образца фекалий от несчастного Гимбла. Аспирант Хан, Марио Сантьяго, провел анализы – и все три образца бедняги Гимбла снова дали положительный результат. Потом Сантьяго амплифицировал фрагмент вирусной РНК и секвенировал его, подтвердив, что Гимбл действительно болен ВИОcpz. Это, судя по всему, был новый штамм, уникальный для Восточной Африки, – по крайней мере, он достаточно отличался от других. Результат оказался значительным сразу по нескольким причинам. Да, шимпанзе в Гомбе заражены. Нет, они не могут быть источником человеческой пандемии. Варианты ВИО, найденные Мартиной Петерс на западе Африки (это исследование проводилось еще до собственных открытий Хан в Камеруне), походили на ВИЧ-1 группы M больше, чем вирус Гомбе.

В середине декабря с компьютера Беатрис Хан ушло еще одно письмо, адресованное Ричарду Рэнгему, Джейн Гудолл, Мартину Мюллеру и другим. В письме, озаглавленном «Наконец-то хорошие новости», Хан описала результаты анализа Гимбла и положение его штамма ВИО на семейном древе вируса. А затем, со своей характерной любовью выражать эмоции заглавными буквами, она добавила: «МЫ ПОПАЛИ В ЯБЛОЧКО!»

105

Это было только начало. Исследование продолжалось девять лет. Полевые ассистенты в Гомбе собрали образцы фекалий у 94 шимпанзе, каждый из которых имел собственное имя; во многих случаях были известны также их повадки и родословная. Люди Беатрис Хан сделали анализы и обнаружили, что семнадцать из этих девяноста четырех шимпанзе ВИО-положительны. Шло время, некоторые из этих шимпанзе умерли. Еще несколько исчезли в