Соображения и предложения, сформулированные ими, французское правительство нашло обоснованными. С задачами, поставленными перед ними, французские агенты-разведчики справились, по оценке российских дипломатов, блестяще. Их «восточное турне», в ходе которого они побывали в Османской империи (1793), Египте (1794–1795) и Персии (1796), довольно рельефно, как считали в МИД Российской империи, высветило и антироссийские акценты в политике Франции[380]. Выявило нацеленность Парижа на то, чтобы попытаться максимально, насколько можно, расширить на Востоке круг враждебных России стран и народов, а если удастся, то и добиться военного союза Персии с Османской империей, заточенного против России.

Надо сказать, что такая оценка оказалась правильной. 27 апреля Наполеон принял персидского посла Мирзу Реза-Казвини в замке Франкештайн, где и состоялось подписание известного союзного договора Франции с Персией. Наполеон гарантировал шаху неприкосновенность его земель, «включая Грузию», как территорию, законно, по мнению Парижа, принадлежавшую Персии. В том же году в Персию прибыла французская военно-дипломатическая миссия во главе с генералом Гарданом, одним из адъютантов Наполеона. В контексте рассматривавшейся тогда в Париже возможности военного похода в Индию французские офицеры досконально изучили города-порты Прибрежной Персии, специалицировавшиеся на торговых операциях с Индией, график движения судов и их национальную принадлежность.

Первое политико-дипломатическое, по выражению российских дипломатов, соприкосновение Парижа с Оманом, торговым партнером французских факторий в Индийском океане, было, в сравнении с успехами французов в Персии, не только неудачным, но и вообще мало что обещающим. Переговоры, проведенные в 1793 г. с правителем Маската специально направленным туда из Парижа искусным дипломатом месье Лушаном, закончились ничем. Талантливому переговорщику просто-напросто не повезло. Англичане, вовремя оповещенные своими агентами о готовившемся французами «дипломатическом десанте» в Маскат, с самого начала посадили месье Лушама, как говорится, «под колпак», и прокатили его «дипломатический дилижанс» в Маскате по ими же проложенной переговорной колее.

Потерпев поражение от англичан в первой их партии политико-дипломатических шахмат в Южной Аравии, французы еще раз появились там, на Оманском побережье, в феврале 1797 г. (побывали и в землях Аш-Шамал). Главная задача «аравийской команды» Парижа состояла в том, как доносили русские дипломаты, чтобы обсудить все вопросы, связанные с прибытием в Маскат французского консула Бошама, и обстоятельно изучить вопрос о возможности использования французскими судами одного из портов в землях Аш-Шамал (нынешних ОАЭ).

Узнав о французском «дипломатическом десанте», высадившемся в Омане, генерал-губерноатор британских владений в Индии направил правителю Омана послание с предупреждением о «невхождении в отношения с Францией». Отметил, что следствием французской революции стала смерть французского короля, и что цель французов в Аравии та же – разжигание смут и беспорядков, и сопровождающих их свержений монархов.

Капитана, доставившего это послание в Маскат, информировали, что французов в землях Омана нет. Но он лично видел, как отмечал в своем рапорте, и французского доктора Мориера во дворце правителя, и французских торговцев в порту Маската, и французский корабль, стоявший в Маскатской бухте.

Следует сказать, что месье Бошам на службу в Оман так и не прибыл. Находясь в Константинополе, тяжело заболел, и, выехав оттуда, по пути из Египта во Францию умер.

С. Монести, известивший свое руководство о действиях французов в Омане, узнал от сотрудника британской фактории, г-на Джона Левиса Рено, которого он отправил из Кувейта в Багдад, и о переписке французского консула Руссо с правителлем Омана. Об этом Рено рассказали в Багдаде турки. Но вот о содержании самой переписки, как завили ему османы, они ничего не знали.

Следующий, 1798 г., знаменовал собой открытие «наполеоновской страницы» в истории Арабского Востока (Бонапарт вторгся в Египет в июле 1798 г.) [381]. Время Наполеона примечательно для зоны Персидского залива тем, что он рассматривал данный район в качестве одного из путей для проникновения Франции в «индийскую сокровищницу» Британской империи. Во время «египетского похода» (1798–1801) Бонапарт вынашивал планы насчет того, чтобы, покорив Египет, продвинуться оттуда в Индию – через Красное море, с заходом по пути следования в Моху (Йемен) и Маскат (Оман).

В целях создания в Южной Аравии плацдарма для «прыжка в Индию» Наполеон пытался навести «мосты взаимопонимания» с правителем Маската. В личном послании, адресованном владыке Омана, Наполеон предлагал ему дружбу, сотрудничество и широкие льготы для оманских торговых судов в Суэце. «Пишу Вам это письмо, дабы лично уведомить Вас о том, – говорилось в послании Наполеона, – что Вам, думается, уже и так известно, а именно то, что французские войска заняли Египет. Считая Вас нашим другом, хотел бы заверить Вас в искреннем желании взять под защиту суда Вашего государства, а также сообщить, что Вы, не боясь, можете посылать их в Суэц, где отныне негоцианты Ваши могут беспрепятственно вести торговлю»[382].

Внимание Бонапарта к Маскату обяснялось географическим положением Омана, а также тем, что Оман располагал тогда довольно мощным для своего времени военно-морским флотом, состоявшим из 50 фрегатов. Немаловажное значение имело и то, что во владениях Омана в Прибрежной Аравии находились удобные гавани и бухты, а мореходы Омана славились отменным знанием морских путей в Индийском океане.

Англичанам стало известно, что, готовясь к «индийскому походу», Наполеон установил контакты не только с султаном Маската, но и с «мятежным магараджей Майсура», и даже вошел в отношения с шарифом Мекки. Умно использовал Наполеон в целях укрепления своего имиджа среди арабов и так называемый исламский фактор. Обращаясь к населению Египта, Бонапарт выражал показную доброжелательность французов по отношению к исламу, а также сочувствие егептянам, «угнетенным мамлюками», и арабам Прибрежной Аравии, «притесняемым британцами».

Англичане, узнав о содержании обращения Наполеона к правителю Омана (им удалось перехватить письмо Бонапарта в Мохе), предприняли ряд мер по недопущению сближения Маската с Парижем. Так, 2 октября 1798 г., при участии резидента Английской Ост-Индской компании в Бу-Шахре, Мирзы Али-хана, им удалось заключить договор, согласно которому, как уже упоминалось в предыдущей части этой книги, правитель Омана обязался «французов у себя не привечать».

«Французская грозовая туча», замаячившая на Востоке, требовала от Англиии незамедлительных действий, жестких и решительных. Тем более, что в декабре 1798 г. возникла угроза захвата французами Баб-эль-Мандебского пролива. «Тень Наполеона», нависшая над владениями Англии в бассейне Индийского океана, и «рост его обаяния среди арабов», как сообщали российские дипломаты, подтолкнули англичан к контрдействиям, притом не только в бассейне Персидского залива и на юге Аравии, но в Красном и Средиземном морях. Разгром адмиралом Нельсоном французского флота в Абукирской бухте, близ Александрии, и захват английским экспедиционным корпусом важного в стратегическом отношении острова Перим в Баб-эль-Мандебском проливе поставили крест на планах Наполеона о прорыве в Индию через «двери» Красного моря. Англичане заколотили их наглухо и надолго.