Реализуя цели и задачи британской политики на Оманском побережье, англичане вначале, до 1894 г., широко использовали в отношениях с Оманом политико-дипломатические средства. Задаривая султана ценными подарками, выделяя ему финансовые субсидии, присваивая всевозможные титулы и награждая орденами, они целенаправленно подводили Маскат под опеку Британской империи, превращая султана в послушное орудие своей политики в Аравии и в зоне Персидского залива в целом. Затем в аравийской политике Британской империи произошли кардинальные изменения. С назначением в Маскат в 1894 г. французского консула, писал А. Круглов, англичане всполошились не на шутку, опасаясь, как бы французы, или кто-либо другой, «не отняли у них их добычу» в лице Маската. Приняли стойку кулачного бойца, и, закусив удила, пошли напролом, демонстрируя «озлобленную жестокость»[366].

Англичане очень ревниво оберегали аравийские земли в зоне Персидского залива, вошедшие в сферу их влияния и вставшие под их протекторат, и делали все возможное, чтобы не допустить проникновения в них какой-либо другой державы. Сжато и лаконично подход Англии к их аравийским протекторатам и к зоне Персидского залива в целом изложил в своем выступлении в английском парламенте (1903) лорд Лэнсдаун. Решительно отстаивая монопольное право Британской империи на зону Персидского залива, он высказывался в том плане, что всякая попытка какой бы то ни было другой державы, кроме Англии, укрепиться в Персидском заливе должна оцениваться английским правительством не иначе, как casus belli, то есть как повод для объявления войны. Обустройство в Персидском заливе любой иностранной державой морской базы или укрепленного пункта, подчеркивал он, мы будем рассматривать как серьезную угрозу британским интересам, и, разумеется, станем противиться этому всеми имеющимися у нас средствами[367].

В Лондоне опасались, что «проникновение в Персидский залив Франции, Германии и России», активизировавших тогда свою деятельность в этом районе мира, торпедирует далеко идущие планы Британской империи на Аравийском полуострове. «Независимость Аравии, – говорил в одном из своих выступлений депутат парламента Дэвид Ллойд Джордж (1863–1945), – всегда являлась основным принципом нашей восточной политики. Но для нас это означало, что, будучи независимой, Аравия должна была находиться вне сфеы европейских политических интриг и оставаться в орбите английского влияния»[368].

Многое для укрепления престижа и влияния Англии в зоне Персидского залива вообще и на побережье Аравии в частности сделал, по мнению дипломатов Российской империи, полковник Чарльз Эдвард Росс (1836–1913), политический резидент Британской империи в данном районе мира (до этого служил политическим офицером в Омане). Занимая данный пост, сообщал из Багдада А. Круглов, полковник Росс добился «полного контроля» Англии над Бахрейном и «обширными владениями» оманского султана в Юго-Восточной Аравии (проработал в Заливе с 1872 по 1891 гг.). «Успел до некоторой степени распространить влияние Англии и на центральную часть Аравийского полуострова», и даже смог продвинуть его в Неджд. Установил тесные и доверительные отношения с шейхами арабских племен Аравийского побережья Персидского залива. Насколько значимыми были роль и место этого человека в деятельности Англии в зоне Персидского залива можно судить хотя бы по тому, что сами англичане называли его «некоронованным королем Персидского залива»[369].

Есть основания полагать, что именно полковнику Ч. Россу принадлежала успешно реализованная Англией на практике идея «договорного захвата» Британской империей Аравийского побережья зоны Персидского залива. Стремясь подчинить арабов Прибрежной Аравии своему исключительному влиянию, доносил в 1899 г. русский консул в Багдаде Алексей Федорович Круглов, англичане в их практических действиях делали акцент на заключение с владыкой Омана и правителями шейхств тамошних разного рода соглашений и договоров – с упором на трактаты о вечном мире. Шейхи племенных уделов на Аравийском побережье, дорожа признанием их Англией как самостоятельных и независимых ни от кого правителей, а также обещанием бриттов о предоставлении им помощи и поддержки в защите их владений от внешей угрозы, шли взамен этого на принятие обязательств, дававших Англии право вмешиваться в их дела. И делать это под благовидным предлогом – борьбы с пиратством, скажем, и работорговлей. Договоры и соглашения эти, информировал А. Круглов, как бы обосновывали «законность» патрулирования английской флотилией вод вдоль Аравийского побережья. Они предоставляли английским политическим агентам (консулам) возможность посещать, по их усмотрению, любой из пунктов в шейхствах Прибрежной Аравии, в том числе в землях Аш-Шамал и Побережного Омана. Британский политический резидент с резидентурой в Бушире «выступал в глазах шейхов … высшей судебной инстанцией» в разбирательствах их разногласий и споров[370]. Такие договоры Англия заключила с шейхами «Пиратского берега» (нынешние ОАЭ) и Катара. В подчиненном Англии положении находились Маскат, Бахрейн и Кувейт. Таким путем Англии удалось создать в Прибрежной Аравии плацдарм для продвижения в Центральную и Северную Аравию. Со всем основанием можно констатировать, резюмировал А. Круглов, начавшийся переход Англии в ее деятельности в зоне Персидского залива от так называемой дипломатии тихого поглощения арабов Аравии к силовому противоборству за удержание их в орбите своего влияния с Османской империей, Францией, Германией и Россией.

Полковник Ч. Росс оставил свой пост (в виду преклонного возраста), как следует из одного из донесений А. Круглова, во второй половине 1891 года. «Был замещен майором Бенгальского Генерального штаба Тальботом, управлявшим в 1888–1889 гг. английским генеральным консульством в Багдаде». Уход полковника Ч. Росса со своего поста явился, по мнению А. Круглова, «большой потерей для английского правительства», обязанного сему резиденту упрочением влияния и престижана Британской империи на обоих побережьях Персидского залива, в том числе в землях «Побережья пиратов», на юге Персии и в Омане[371].

Заметную роль в укреплении влияния Англии в Омане и в зоне Персидского залива в целом сыграл майор Перси Захария Кокс, служивший политическим агентом в Маскате (1900–1904), а с апреля 1904 г. – политическим резидентом в Персидском заливе. Достаточно будет сказать, что на обе должности его назначил лично вице-король Индии, лорд Керзон[372]. О человеке этом российские дипломаты отзывались как о блестящем аналитике, интеллектуале-востоковеде и профессионале высочайшего класса. Под его руководством работали такие известные арабисты как А. Уилсон, Г. Белл и Г. Филби. Именно он составил дошедшие до наших дней яркие политические портреты правителей шейхств Договорного Омана (нынешних ОАЭ) тех лет. Шейха Дубая, к примеру, Бути ибн Сухайла, характеризовал как человека дотошного, «договориться с которым было непросто». Прежде чем ответить на то или иное поступавшее ему предложение, шейх Бути, по словам П. Кокса, непременно «обсуждал его со своими советниками», к мнению которых прислушивался[373].