«Нанести удар английскому владычеству в Индии» и обрести «жемчужину британской короны», то есть завоевать Индию, Наполеон мечтал всегда. Он грезил о том, как не раз говорил, чтобы «восстановить Великую Францию», павшую в войнах XVIII столетия, и «уничтожить Великую Британию, которая возникла на ее развалинах». Став императором Франции, вновь задался мыслью о походе в Индию, но уже не через Красное море, как прежде, закрытое для него англичанами, а через Месопотамию и Персидский залив. Занялся данным вопросом с присущим ему азартом. План Бонапарта состоял в том, как следует из донесений российских дипломатов, чтобы по Евфрату и Шатт-эль-Арабу выйти к побережью Персидского залива, и, «превратив Бассору [Басру] в сборочное место для французской армии», выступить в поход на Индию. Передвигаться намеревался либо по суше (при содействии и с согласия персов), либо по морю (с помощью и при поддержке арабов Окенской Аравии).

Центром по сбору информации, необходимой для разработки им столь грандиозного предприятия, по дерзости и масштабу под стать «индийскому походу» Александра Македонского, выступало французское генеральное консульство в Багдаде, «око Наполеона» в Месопотамии, Аравии и в Персидском заливе. Именно оттуда тайные агенты Наполеона пытались установить отношения с ваххабитами Неджда и с курдами Мосульского вилайета, а также с профранцузски настроенными племенами в шейхствах Аш-Шамал, в Йемене и Омане.

По личному поручению Наполеона генеральный консул Франции в Багдаде попытался наладить переписку императора с эмиром Неджда. Задумка не удалась. Удача французам в этом деле не сопутствовала. Дальше обмена любезностями и подарками (консул направил эмиру ружье с прикладом, богато инкрустировнным драгоценными камнями) дело не пошло. Расположения к себе предводителя ваххабитов французы не добились, и диалог Наполеона с их эмиром, на который в Париже возлагали большие надежды, так и не состоялся[383].

Активные усилия по выстраиванию отношений Франции конкретно с Оманом предпринимал губернатор Маврикия месье Франсуа Луи Магаллон. Так, в 1801 г. он в качестве жеста доброй воли возвратил Маскату три захваченных пиратами и попавшими к нему оманских судна. Пришли они в Маскат в сопровождении французского военного фрегата, капитану которого и прибывшему с ним, на борту этого корабля, французскому военному отряду было приказано поступить в распоряжение правителя Омана, и оставаться в Маскате в течение 15 месяцев.

Известно, что сеййид Султан ибн Ахмад ответил на жест доброй воли фрранцузского губернатора благодарственным письмом, которое сопроводил подарком – жеребцом чистой арабской породы с богатой родословной из своей личной конюшни. Рассказывают, что губернатора, знавшего толк в арабских лошадях, тронул подарок правителя Омана, и он послал в ответ сеййиду Султану свой самый роскошный пистолет, а также несколько артиллерийских орудий с боеприпасами.

Занимаясь подготовкой плана к вторжению в Индию, Наполеон отправил (конец 1802 г.) в Индийский океан одного из своих прославленных генералов, Шарля Декана, с экспедицией адмирала Линуа (06.03.1803), развернувшего там кампанию против британской торговли. Цель миссии Декана состояла в том, чтобы изучить все вопросы, связанные с «английским присутствием в Индии»; обстоятельно разобраться во взаимоотношениях бриттов с местными князьями; собрать полные, насколько можно, сведения об имевшихся там у англичан военных силах и их военном флоте, численном составе и вооружении.

Штаб-квартиру своей команды генерал разместил на острове Маврикий. Сразу же по прибытии туда делегировал в Маскат, на фрегате «Аталанта», месье де Кавеньяка, назначенного Наполеном «комиссаром по коммерческим отношениям» с Оманом, и наделенного в то же время и функциями политического агента, аналогичными функциям и полномочиям британского политического агента в Маскате. Находясь в прямом подчинении генерала Декана, которого Наполеон титуловал «губернатором французских владений на Востоке», де Кавеньяку, приступив к работе в Маскате, надлежало оперативно информировать его о тамошних позициях англичан, «слабых и сильных сторонах» их присутствия в Омане, друзьях и противниках в правящем семействе и среди племенной элиты. Есть основания полагать, что, занимаясь по поручению Наполеона подготовкой эскиза «индийского похода», генерал Декан мог и возглавить его.

Фрегат «Аталанта», отправившийся с острова Маврикий 5 сентября 1803 г. и прибывший в Маскат 3 октября, являлся одним из красивейших, по словам историков, судов этого класса во французском флоте. После того, как фрегат бросил якорь в Маскатской бухте, его посетил губернатор (вали) Маската. Встретившись с месье де Кавеньяком, информировал, что сеййида Султана ибн Ахмада в городе нет, что он – в походе против ваххабитов. Заверил его в том, что незамедлительно известит своего владыку о приходе в Маскат французского корабля. Предоставил в распоряжение де Кавеньяка дом на побережье, где он мог бы расположиться до возврашения сеййида Султана.

Английский политический агент, капитан Дэвид Сетон, в Маскате отсутствовал. Находился по служебным делам в другой части зоны Персидского залива. Покинул Маскат, на судне «Тернат», в начале сентября. Поэтому у месье де Кавеньяка имелась прекрасная возможность повстречаться и переговорить с нотеблями Маската насчет выстраивания доверительных связей с Францией. Надо сказать, что в поддержку сближения Маската с Парижем активно выступало влиятельное местное торговое сообщество, состоявшее в динамичных коммерческих отношениях с островом Маврикий. Торговцы Маската поведали де Кавеньяку о договорах Омана с Англией от 1798 и 1800 годов.

Сеййид Султан ибн Ахмад, получив известие о прибытии «посланника Наполеона», сразу же возвратился в Маскат (12 октября 1803 г.). Будучи извещенным о его появлении в городе, капитан французского фрегата отправил к нему двух своих офицеров – для выражения приветствий и с просьбой о встрече. Офицеров сеййид Султан принял приветливо. На вопрос о цели визита фрегата в Маскат французы ответили, что состоит она в том, чтобы открыть в столице Омана французское торговое представительство, наделенное также дипломатическими функциями; и что человек, назначенный Наполеоном на должность резидента, находится на борту их судна.

В тот же день сеййид Султан отправил на французский корабль двух своих доверенных лиц. Поручил им информировать месье де Кавеньяка, что ни принять его в качестве резидента Французской Республики в Маскате, ни даже обсуждать с ним какие-либо политические вопросы он в силу достигнутых с Англией договоренностей не может. Вместе с тем, желая сохранить дружеские отношения с Францией, повелел заверить французского представителя в том, что порты и гавани Омана, как и прежде, останутся открытыми для французских торговых судов, и что в Омане всегда будут рады дельным коммерческим предложениям французов. Объясняя позицию, занятую сеййидом Султаном, его представители сообщили французам, что в индийских портах в то время находилось порядка 20 оманских торговых судов, и что владыка Омана опасался того, что своими контактами с французами он мог разозлить англичан, которые не преминули бы принять в отношении этих судов репрессивные меры.