А рыбки с длинными хвостами, и пирожки-то с червячками.

Вокруг корыт там бабы пляшут, и рукавами бабы машут;

И в рукавах-то тех прорехи, на головах у них корзины,

И вот какая суетня. Смотрите сами…»

Такой замечательный текст Гелена тщательно исполнила на машинке «Оптима» и преподнесла Алексису в день и час назначенной встречи. Что он сказал, ознакомившись, буквальному изложению не подлежало. Читал раза четыре, сначала подстрочник, потом вольный перевод, далее в обратном порядке, затем произносил много лишних слов. При том скатал бумаги в трубки и запустил вдоль длинного стола. Дело происходило в модном варьете на Новом Арбате, где Димон служил охранником.

И только под конец собеседования Алексис спросил насчет фольклорных мотивов. Мол, сама догадалась оформить, или с кем-то держала совет.

Гелена, играя на знакомом филологическом поле, ответила, что да, ей помогла ученая аспирантка, поскольку собаку съела по этой части и не одну, у неё тема диссертации: «общие мотивы архаичных мелодекламаций и их влияние на литературные процессы в мировой языковой практике. А что, собственно, такого? Чем плохи разные варианты перевода?

– Ага, вот я приеду к Мысу Доброй Надежды, толкнусь к старому хрену, – подробно ответил Алексис. – Мол, привез исторические записи о камешках, вот вам текст на латинском и греческом, извольте ознакомиться. А там корыта и пирожки с червяками.

– Интересно, неужели никто до меня не читал? Если читали, то что обнаружили? – спросила Гелена отчасти из интереса к предмету. – Может быть, это шифр?

– Шифр не шифр, а явная подлянка, – без изыска выразился Алексис, подобрал бумажные остатки, расправил и положил к карман. – Недаром был большой скандал, именно по этим записям. Сами-то камешки были: не то алмаз, не то чертовый «воробьевит» – это как посмотреть. Но как записи прочли, то и…

На этом моменте повествования на сцену взобрались музыканты и стали шумно репетировать к вечернему представлению. Пришлось идти в комнатушку, где сидел Димон и раскладывал карты, что само по себе вызывало изумление, а когда он сказал, что пасьянс зовется «Белый слон», то получилось стильно, как никогда.

Просто, хоть кино снимай про поиски сокровищ, хотя никто пока не искал, проясняли карту, а она оказалась непростой. И вот что было рассказано почти коллегиально, потому что Димон иногда вставлял свои пять копеек касательно обитателей обворованной дачи.

Оказалось, что не только Алексис не имел отношения к профессорам Кнолле и Готварду, но и мнимая кузина Ольга рядом не стояла, она только распоряжалась вещичками, оставленными покойным дедом. Тот, правда, был реальным профессором геолого-минералогических наук в МГУ.

Однако к нему в музей коробка с камнями попала от научного руководителя, опального профессора Кнолле, или Кнолля – писалось и читалось по-разному, отчего произошли многие неясности. Старик перед кончиной передал ученику камни с записями среди всего прочего, сказал, мол, поизучай, у самого не нашлось времени, камешки занятные, не исключено, что имеют ценность.

Но до ярких камешков с подозрительным коньячным оттенком дело дошло не сразу. А как дошло, то дед Ольги, профессор Красновский (назовем его так) засуетился, поскольку предварительный анализ показал, что ему дали подержать три штуки редких алмазов без огранки, крупных, как полновесные орехи. В особенности один, ему даже красивое имя придумали, но не важно. Таким образом профессор Красновский заполучил богатое наследство и стал изучать в целях найти месторождение редких камней для славы науки и пользы государства. Оформил тему, стал работать, камни по всем параметрам вошли в соответствие, кроме цвета.

Но встал вопрос, откуда старичок Кнолль их выкопал, поскольку того носило по свету немыслимым образом, это до революции 17-того года. После того он больше исследовал Север и Восток, куда «на материк, на Магадан, ушел последний караван…» Самые вероятные предположения были, что богатство ожидает открытия в Западной или Восточной Сибири, вроде того, как в Якутии нашлись кимберлитовые трубки. А если не на просторах нынешнего Союза, то Государственной премии никому ожидать не приходилось. И профессор Красновский поставил на Сибирь с Алтаем, вроде бы в самих камнях что-то о том говорило.

Именно тогда в ход пошла сопроводиловка, которую мы держим в дрожащих от жадности ручонках. Профессор нанял штат сотрудников, они засели за перевод с расшифровкой и нарыли текст, только следовало его уточнить в свете новейших разработок. Денег от Академии наук вышло немало, и никто не торопился с анализом.

Но всё когда-то кончается, и профессор Красновский с печалью признал, что текст расшифровать не удалось, сколько научная группа ни билась над загадкой. Мало того, что в результате Красновскому высказали гневный реприманд, так злопыхатели распознали, что камни оказались не алмазного свойства, выявился вульгарный воробьевит, малоценный подвид минерала. Получилось, что спустя столетие беднягу постигла незавидная судьба Готвальда, предка Кноллей, но наш профессор оказался крепче духом, даже не ушел в запой, не говоря о прочем. Коробку с неудавшимся научным сокровищем вернули из Музея МГУ, и она завалялась у родственников на даче, когда профессор Красновский дал дуба по старости. А с дачи, как нам известно, содержимое уехало по частям…

Однако история, рассказанная девушкой Ольгой получила неожиданное подтверждение недавно в Африке, там сказали, что ничего подобного, никаких воробьевитов. Иначе сразу рекомендовали бы бросить в помойку или дали пару сотен баксов за редкость, не более. Но вот что теперь делать? Рассказать старому торговцу смешную историю и в доказательство пропеть частушку про пирожки с червями?

Да, там и другие родичи подсуетились, почти той же фамилии, с мелким разночтением. К ним Красновский пошел в последнюю очередь и стал со стеснением объясняться, как ему быть, и что они знают о наследстве профессора Кнолле. Они рассказали про двойную экспедицию на Юго-Восток и давнюю страшилку о погибшем шотландском предке. Но ничем не обнадежили, сказали, что их непосредственный дед никогда не верил в ценность камней, а младший кузен с гимназических времен был зловредным шутником. Это очень хорошо, даже отлично, теперь наша латинистка всё знает досконально, и что?

– А ничего особенного, – отозвалась Гелена, потом выяснилось, что напрасно. – Никто у тех родственников не справлялся часом? Ведь не все они вымерли, кто-то ведь остался. Или старые бумаги у них на чердаке лежат, никому не нужные. Можно позаимствовать, причем без кражи, просто копии снять и так далее…

– Только не стоит говорить, что камешки-то не воробьи, – вставил Димон, не отрываясь от пасьянса. – Я больше по чужим дачам и квартирам не работаю.

– Ну я просто шизею и балдею, – похвалил Алексис. – Какая у