На следующий день бабушка созвала консилиум врачей, и в Сен-Дени нагрянули неврологи, психологи и психотерапевты. Осмотрев меня и пообщавшись, они пришли к единому мнению: мне необходимо восстановление, включающее в себя прием витаминов, каких-то там препаратов, а также хороший отдых, сон и только положительные эмоции.

— Значит, поедем в Швейцарию, — заявила бабушка. — Будем пить витаминные коктейли, гулять и расслабляться.

— Больше никаких клиник, — твердо сказала я, — ни за что! Витамины я могу пить сама, а гулять предпочитаю в нашем замке, по которому я, кстати, очень соскучилась. Поэтому, как только закончится все это, я уеду в Мулен.

— Вот упрямая! — вздохнула бабуля. — Лекс, ну хоть ты можешь воздействовать на нее?

— Она же — Леруа, мадам, — лукаво улыбнулся Лекс, — боюсь, на женщин семьи Леруа воздействовать невозможно!

— Ты всегда знаешь, что нужно ответить, — довольно сказала бабушка. — За это я тебя и люблю…

Мы решили держаться вместе, пока не пройдет судебный процесс. Перрен и Этьен обещали, что скоро дело будет передано в суд, так как доказательств предостаточно; оставался открытым вопрос с вменяемостью обвиняемых, поэтому Миранда и Патрик были помещены в стационар при следственном изоляторе, в котором оба содержались для прохождения психиатрической экспертизы. А пока и Лекс, и Николя перебрались в наш особняк в Сен-Дени; так было удобно и комиссарам, и мне. Да и, честно говоря, я уже не представляла своей жизни без Лекса. Он стал не только моим спасителем, но и самым близким человеком. Я любила его, но сказать об этом не решалась. В том, что он меня любит, я не сомневалась: еще в Довиле это было очевидно. Но теперь Лекс молчал, о своих чувствах больше не говорил ни слова, и меня это стало со временем раздражать. В чем дело? Почему он молчит?

В конце концов, я не выдержала и решила посоветоваться с бабушкой.

— Ну знаешь, — сказала она, выслушав меня. — По-моему, ты слишком нетерпелива, милая. Лекс столько пережил из-за тебя. Стольким пожертвовал!

— В каком смысле?

— Николь, да во всех! Тебя не удивляет, к примеру, что он столько месяцев торчит тут, в Париже, не работая? Ты хоть задумалась, на какие средства он живет? А вдруг он тратит последние сбережения, занимаясь твоим делом?

— И правда… — растерянно сказала я. Об этом я совершенно не подумала.

— А ты, кроме того, практически на глазах Лекса закрутила роман с этим мерзавцем, показав себя не с лучшей стороны: как ветреная, легкомысленная особа, — наседала на меня бабушка. — Так чего ты теперь от него хочешь? Он имеет полное право сомневаться в твоих чувствах!

— Бабушка, я не поняла, ты на чьей стороне? — обиделась я. — Я пришла к тебе за советом, а ты на меня нападаешь!

— Девочка, я не нападаю, а пытаюсь помочь. Просто хочу, чтобы ты была полностью уверена, что Лекс — это он, тот самый, понимаешь? Может, ты просто очень ему за все благодарна и принимаешь это за любовь?

— Да нет же, нет! Я действительно люблю его, правда. И в этом я уверена, как ни в чем другом.

Бабуля испытующе посмотрела на меня:

— Ну ладно. Если так, то обещаю поговорить с ним. Имей в виду, мне этот мальчик очень нравится: надежный, честный и благородный. Как раз такого мужа я тебе и желала.

Я покраснела.

— Скажешь тоже: мужа…

— А как ты хотела? — удивилась бабуля. — Конечно, мужа. Или ты думаешь, что я допущу какие-то непристойности между вами без свадьбы? Ни за что! Если любите друг друга — добро пожаловать в церковь!

— Бабушка, сейчас не средние века, — пыталась отшутиться я. — А вдруг мы не сойдемся характерами? Надо пожить вместе, узнать друг друга получше…

— Куда уж лучше? Он тебе жизнь спас, милая! Что ж тебе еще надо? — не поддержала мой шутливый тон бабушка. — А если ты про интим…

— Бабуля! — изумленно вскричала я, не веря своим ушам.

— Николь, ты что, дикая? — рассердилась бабушка. — Или думаешь, что я уже совсем старая? Так вот, я уверена, что все у вас будет хорошо, во всех смыслах. Главное — любовь, поняла? Единственное, что тебе нужно сделать непременно — это поцеловаться с ним… Вы ведь еще не целовались?

— Бабушка… — мои щеки пылали огнем, и я не знала, куда мне деться.

— Хватит смущаться! Когда я выходила за твоего деда, я, разумеется, была девственницей… Николь, перестань смотреть на меня так! Ты похожа на монашку, случайно попавшую в бордель. Так вот, единственное, что мы с твоим дедушкой себе позволяли до свадьбы — это поцелуи. И вот что я тебе скажу: если тебе нравится, как целуется твой мужчина, то с остальным у вас точно все будет в порядке, поверь мне! А сейчас собирайся. Я отвезу тебя в салон: будем приводить твои волосы в нормальный вид. С Лексом я поговорю, обещаю.

Я не знаю, когда именно бабушка с ним поговорила бы, потому что как только мы вернулись из салона красоты, где, слава Богу, мне вернули мой родной цвет волос, Софи сказала, что нам надо ехать к комиссару Этьену. Лекс и Николя туда уже уехали, и мы с бабушкой, наскоро пообедав, помчались в комиссариат.

Когда мы приехали, то увидели перед кабинетом Этьена Николя, сидевшего на кушетке с газетой в руках.

— Привет! — сказала ему бабушка. — Зачем нас позвали?

— А где Лекс? — спросила я.

— Нас позвали подписать показания и ознакомиться с какими-то документами. Лекс в кабинете комиссара, меня просили подождать тут, — спокойно ответил нам Николя. — Присаживайтесь. Николь, наконец-то ты вернулась в свой цвет! Очень хорошо…

— Спасибо, — улыбнулась я, и мы сели по обе стороны от него. Я случайно бросила взгляд на газету, которую до этого читал Николя. Фамилия Леруа была напечатана большими буквами в одном из заголовков.

— Это о нас? — с любопытством спросила я, указывая на газету.

— Это? Ах, да! Можешь посмотреть: вы с бабушкой на всех первых полосах…

Я развернула газету. «Невероятные тайны семьи Леруа» — называлась статья, начинающаяся на первой странице и далее занимающая весь разворот. В статье описывались события, связанные с моим исчезновением из Довиля, пребыванием в клинике доктора Хорна, последующим освобождением, убийством горничной и Мари Брюнне. Я бегло просмотрела статью, но ничего нового там не нашла: только красочное описание нашего с бабулей чудесного воскрешения, подробности ее пресс-конференции, где она объяснила, почему необходимо было разыграть собственную смерть, фотографии Патрика и Миранды, а также стандартная фраза о том, что полицейское расследование практически завершено и вскоре виновные предстанут перед судом. Я уже собиралась вернуть газету Николя, как вдруг в глаза бросился последний абзац этой статьи, начинающийся предложением: «Огромную роль в раскрытии этого удивительного преступления сыграл Александр Сен-Клер, владелец и издатель журнала «Деловая Франция», знаменитый фотохудожник, чьи работы с постоянным успехом выставляются в фотостудиях и галереях по всему миру. К сожалению, месье Сен-Клер отказался от интервью с нами, но нашим корреспондентам удалось достоверно установить, что именно благодаря Александру Сен-Клеру Николь Леруа вновь обрела свободу и вернулась домой…» Дальше я уже не читала. Дыхание у меня перехватило, а сердце забилось как бешеное.