Вернувшись в отель поздно вечером, Уолтер и Лалита впервые пережили нечто вроде настоящей ссоры. Они намеревались на несколько дней отправиться в Миннесоту — побывать на Барьер-стрит, на Безымянном озере и в Хиббинге, а заодно по возможности разыскать Митча, но теперь Лалита требовала ехать прямо в Западную Вирджинию.

— Половина наших последователей зовет себя анархистами, — сказала она. — И это не просто так. Нужно ехать туда немедленно и обеспечить тыл.

— Нет, — сказал Уолтер. — Мы специально отложили Сент-Пол на потом, чтобы провести здесь несколько дней и отдохнуть. Разве ты не хочешь повидать места, где я вырос?

— Конечно, хочу. Давай повидаем их чуть позже. Например, в следующем месяце.

— Но мы уже здесь! Никому не повредит, если мы проведем здесь два дня, а потом поедем в Вайоминг. Тогда не придется делать крюк. Зачем проезжать лишних две тысячи миль?

— Почему ты так говоришь? Почему не хочешь на время позабыть о прошлом и заняться тем, что по-настоящему актуально?

— Потому что таков был наш план.

— План, а не договор.

— И я, знаешь ли, немного беспокоюсь о Митче.

— Ты ведь его ненавидишь.

— Но я при этом не хочу, чтобы он остался на улице.

— Да, но один лишний месяц ничего не решит, — сказала Лалита. — А потом мы сразу вернемся.

Уолтер покачал головой.

— Еще мне нужно взглянуть на дом. В нем больше года никого не было.

— Уолтер, нет. Есть мы с тобой, есть наше дело, и нужно заниматься им прямо сейчас.

— Мы можем оставить фургон здесь и отправиться в Вирджинию самолетом или взять машину напрокат. В конце концов, потеряем всего один день. У нас останется еще целая неделя. Пожалуйста, соглашайся — ради меня.

Лалита взяла его лицо обеими руками и умоляюще взглянула на него.

— Нет, — сказала она. — Это ты, пожалуйста, соглашайся. Ради меня.

— Ты это сделаешь, — сказал он, отстраняясь. — Ты полетишь, а приеду через пару дней.

— Почему ты так себя ведешь? Из-за Сета и Мерри? Они заставили тебя вспомнить прошлое?

— Да.

— Ну так выкинь это из головы и поезжай со мной. Нам нужно оставаться вместе.

Словно холодный ключ на дне теплого озера, в душе Уолтера пробилось давнее шведское уныние — ощущение, что он не заслуживает такой подруги, как Лалита; что он не создан для свободы и романтического героизма; что ему нужна скучная обстановка постоянного недовольства, с которой он мог бы бороться и чувствовать себя живым. Уолтер понимал: с появлением этих ощущений возникает новая ситуация — недовольство Лалитой. Было бы лучше, подавленно подумал он, если бы она поскорее поняла, что он собой представляет. Что он похож на брата, отца и дедушку. И Уолтер снова покачал головой.

— Я не стану менять планы, — сказал он. — Мне на два дня нужен фургон. Если не хочешь ехать со мной, купим тебе билет на самолет.

Все бы изменилось, если бы Лалита заплакала. Но она была упряма, энергична и сердита, поэтому утром Уолтер отвез ее в аэропорт и извинялся до тех пор, пока девушка не велела ему замолчать.

— Все нормально, — сказала она. — Я успокоилась и уже не переживаю. Все мы делаем то, что должны. Позвоню, когда доберусь. Увидимся.

Это было в воскресенье. Уолтер позвонил Кэрол Монаган и поехал знакомыми улицами на Рэмзи-Хилл. Блейк срубил несколько деревьев во дворе, но в остальном Барьер-стрит почти не изменилась. Кэрол тепло обняла Уолтера, толкнув его грудью, что не наводило на мысль о родственных чувствах, а потом в течение часа они старательно изображали друзей, в то время как двойняшки с воплями носились по гостиной, а Блейк, явно нервничая, то входил, то выходил.

— Я очень хотела тебе позвонить, как только все выяснила, — сказала Кэрол. — Просто держала себя за руки, чтобы не набрать твой номер. Не понимаю, отчего Джоуи не захотел сам рассказать.

— У него возникли некоторые разногласия с матерью, — ответил Уолтер. — И со мной тоже.

— Как там Патти? Я слышала, вы разошлись.

— Да.

— И я не собираюсь молчать, Уолтер, я выскажусь, пусть даже откровенность всегда мне вредила. По-моему, у вас давно дело шло к разводу. Она же ужас как с тобой обращалась. Видимо, думала, что все должны плясать вокруг нее.

— Знаешь, Кэрол, ситуация довольно сложная. И, в конце концов, она теперь свекровь Конни. Поэтому, надеюсь, вы сможете каким-то образом договориться.

— Ха. Нам вовсе не обязательно видеться, поэтому за себя-то я не беспокоюсь. Надеюсь, Патти наконец поймет, что у моей дочери золотое сердце.

— Во всяком случае, сам я это понимаю. Конни — прекрасная девушка, и у нее огромный потенциал.

— Ну, из вас двоих ты всегда был самым любезным. И у тебя у самого золотое сердце. Я никогда не жалела, что ты был моим соседом, Уолтер.

Уолтер решил закрыть глаза на эту несправедливость и не напоминать собеседнице о том, что Патти много лет изливала свою щедрость на Конни и Кэрол. Но ему было обидно за бывшую жену. Уолтер знал, что она изо всех сил старалась творить добро, и теперь с грустью убедился, что оказался в стане людей, видевших Патти лишь с плохой стороны. Комок в горле свидетельствовал о том, как сильно он, невзирая ни на что, продолжал любить ее. Присев, чтобы поболтать с двойняшками, Уолтер вспомнил, что Патти всегда умела обращаться с маленькими детьми гораздо лучше, чем он, что она совершенно забывала о себе рядом с Джессикой и Джоуи, когда они были в возрасте дочек Кэрол, — она думала только о них и блаженствовала. Уолтер решил: да, очень хорошо, что Лалита уехала в Западную Вирджинию, предоставив ему в одиночестве страдать от мыслей о прошлом.

Удрав от Кэрол и услышав холодное «пока» от Блейка, которое означало, что Уолтер не прощен за свой либерализм, он отправился в Гранд-Рэпидс, зашел в магазин и добрался до Безымянного озера к вечеру. На соседнем участке Лунднеров стояла зловещая табличка «Продается», но дом Уолтера пережил 2004-й неплохо, как и многие другие непростые годы. Запасной ключ висел под старой деревянной скамьей, и оказалось не слишком мучительно находиться в комнате, где ему изменили жена и лучший друг, — слишком много других воспоминаний нахлынуло на него и требовало внимания. Уолтер подметал и сгребал листья до ночи, радуясь настоящей работе, а затем, прежде чем лечь, позвонил Лалите.

— Здесь какое-то безумие, — сказала она. — Хорошо, что я приехала, а ты остался, потому что, скорее всего, ты бы расстроился. Это какой-то Форт Апачи. Нашим активистам буквально приходится спасаться от поклонников, которые приехали раньше. Такое ощущение, что все придурки из Сиэтла собрались тут. У нас небольшой лагерь на ручье, с одним туалетом, и его буквально осаждают триста человек. Они бродят по всей ферме, пьют из нашего ручья, гадят прямо рядом с ним и ссорятся с местными. Стены вдоль дороги сплошь исписаны граффити. Мне пришлось утром послать наших активистов извиняться перед местными, кому изрисовали дома, и предложить бесплатную покраску. Я ездила по лагерю и убеждала людей успокоиться, но на площади в десять акров все обкурились либо валяются пьяные, и никто ими не руководит, толпа живет сама по себе. Потом стемнело, и пошел дождь, поэтому я вернулась в город, чтобы найти мотель.