Лалита вскоре догадалась, что репортаж местного телевидения о выступлении Уолтера и последовавшее народное возмущение разошлись волной по всей стране. Видео недавно появилось в интернете, а уитменвиллский клип «Язва планеты» — в радикальных отсеках блогосферы, на сайтах националистов, поклонников «Бойцовского клуба» и сторонников гуманного обращения с животными. Кто-то из них обнаружил ссылку на «Свободное пространство» на сайте треста «Лазурные горы». Буквально за одну ночь проект, оставшийся без спонсоров и Ричарда Каца, обрел искренних поклонников, а также своего героя в лице самого Уолтера.

Ему уже давно не доводилось смеяться, но теперь он постоянно хихикал — и тут же стонал, потому что ребра отзывались болью. Однажды вечером он куда-то вышел, а потом вернулся в старом белом фургоне и вывел зеленой краской на бортах и на задней дверце неровную надпись «Свободное пространство». Уолтеру хотелось пойти дальше и на собственные деньги, вырученные от неизбежной продажи дома, поддержать проект в течение лета — напечатать буклеты, немного заплатить волонтерам и учредить приз для победившей музыкальной группы, но Лалита предвидела возможные трудности в связи с разводом и не позволила ему. Сразу после этого Джоуи, хоть и неожиданно, выписал «Свободному пространству» чек на сто тысяч долларов, прослышав про отцовские планы на лето.

— Глупости, Джоуи, — сказал Уолтер. — Я не могу принять такую сумму.

— А вот и можешь, — ответил тот. — Остальное я пожертвую ветеранам. Мы с Конни решили, что у тебя интересный проект. И потом, ты ведь заботился обо мне, когда я был маленьким.

— Да — потому что ты мой ребенок. Родители должны заботиться о детях. Они не ожидают непременной отплаты. Тем более что ты никогда не разделял мою идею…

— Забавно, что именно я могу тебе помочь. Несомненная ирония судьбы. Эти деньги — все равно что бумажки из «Монополии», они мне не нужны…

— У меня есть собственные сбережения, которые я могу потратить, если захочу.

— Отложи их на старость, — посоветовал Джоуи. — Вряд ли я стану раздавать деньги на благотворительность, когда начну зарабатывать по-нормальному. Это особые обстоятельства.

Уолтер гордился сыном и был очень рад, что они больше не ссорятся, а потому охотно позволил Джоуи сыграть роль покровителя и не стал возражать. Однако не стоило упоминать об этом Джессике. Она наконец позвонила отцу, когда он оказался в больнице, но по тону было ясно, что дружить с Лалитой она не намерена. Дочь явно не впечатлилась тем, что Уолтер сказал в Уитменвилле.

— Не говоря уже о том, что «язва планеты» — именно те слова, которые неизменно приводят к обратным результатам, — заметила она, — я сомневаюсь, что ты верно выбрал врага. Ты никого не увлечешь призывом защищать природу от необразованных людей, которые мечтают улучшить свою жизнь. Я знаю, что они тебе не нравятся. Но лучше скрой это, а не выставляй напоказ.

Позже, по телефону, она нетерпеливо намекнула на республиканские взгляды Джоуи, а отец возразил, что тот изменился после женитьбы на Конни. Уолтер сказал, что теперь Джоуи — главный спонсор «Свободного пространства».

— А где он взял деньги? — немедленно спросила Джессика.

— Ну он не то чтобы вложил очень много, — поспешно сказал Уолтер, осознав свой промах. — Проект у нас крошечный, поэтому все величины относительны. Я выражаюсь символически — в том смысле, что он вообще хоть что-то дал… это свидетельствует о том, как он изменился.

— Хм…

— Как бы там ни было, деньги — ничто по сравнению с твоим вкладом. Ты оказала огромную пользу. Провела с нами целые выходные, помогая выработать концепт. Это бесценно.

— И что теперь? — поинтересовалась Джессика. — Ты отрастишь длинные волосы и будешь носить бандану? Разъезжать по стране в своем фургоне? Предаваться кризису среднего возраста? Вот что нас ждет? Я бы предпочла видеть тебя таким, как раньше.

— Обещаю не отращивать волосы. И не ходить в бандане. Не буду тебя смущать.

— Боюсь, что уже поздно.

Возможно, так и должно было случиться — Джессика говорила совсем как Патти. Гнев дочери огорчил бы Уолтера гораздо сильнее, если бы он не наслаждался любовью женщины, которая желала его без остатка — каждый день, каждую минуту. Это счастье напоминало ему о ранних годах жизни с Патти, о том, как они вместе растили детей и ремонтировали дом, но сейчас Уолтер жил настоящим, он живее и острее сознавал собственную удачу, а Лалита не была такой загадочной и упрямой незнакомкой, какой для него до сих пор оставалась Патти. С Лалитой все было понятно до конца. Как только Уолтер оправился от травм, их постельные утехи стали тем, по чему он всегда скучал, даже не сознавая этого.

Когда грузчики убрали из дома все следы пребывания Берглундов, Уолтер и Лалита двинулись к Флориде, намереваясь достичь запада по южному поясу страны, прежде чем станет слишком жарко. Он хотел показать Лалите выпей, и первую они обнаружили во флоридском заповеднике, рядом с тенистым прудом, под дощатым настилом, который скрипел под ногами туристов. Но это была не вполне настоящая выпь, она стояла у всех на виду в своем ненужном маскировочном оперении, от которого отражались вспышки фотоаппаратов. Уолтер настоял на поездке в Биг-Сайпрес в поисках настоящей пугливой выпи и прочел Лалите целую лекцию об экологическом ущербе, причиняемом вездеходами туристов — духовных братьев Койла Мэтиса и Митча Берглунда. Тем не менее, несмотря на помянутый ущерб, в лесах и вблизи черных водоемов было еще достаточно птиц — как и аллигаторов. Уолтер наконец заметил выпь на болоте, заваленном стреляными гильзами и выгоревшими на солнце пивными банками. Лалита притормозила и послушно восхищалась птицей, глядя на нее в бинокль, пока мимо не прогрохотал огромный грузовик, оставивший облако пыли.

Лалита никогда прежде не жила в палатке, но охотно приняла правила игры и казалась Уолтеру невероятно сексуальной в легком походном костюме. Вдобавок кожа у нее от природы была устойчивой к солнечным лучам, и москиты совершенно не обращали на Лалиту внимания, зато Уолтер их явно привлекал. Он попытался научить свою спутницу хотя бы основам готовки, но девушка предпочитала заниматься сбором вещей и планированием маршрута. Уолтер поднимался каждое утро на рассвете, варил эспрессо в кофейнике на шесть чашек и приносил Лалите в палатку соевый латте. Потом они отправлялись гулять по росе в медовом утреннем свете. Лалита не разделяла его любви к дикой природе, но прекрасно умела находить маленьких птиц в густой листве. Она штудировала справочники и светилась восторгом, когда замечала и поправляла ошибки Уолтера в классификации. Потом, когда птицы утихали, они несколько часов проводили в дороге и находили какую-нибудь парковку перед отелем с незапароленным доступом в интернет: Лалита общалась с будущими активистами, а Уолтер делал записи в блоге, который она для него открыла. Потом — очередной заповедник, очередной ужин на траве, очередные восхитительные объятия в палатке.

— Тебе еще не надоело? — спросил он однажды вечером, на особенно красивом и безлюдном кемпинге под мескитовыми деревьями, на юго-западе Техаса. — Можем на неделю поселиться в мотеле, поплавать в бассейне, поработать…