Слушатели вскочили и принялись орать на Уолтера, требуя, чтобы он замолчал.

— Достаточно, — сказал Джим Элдер, пытаясь оттащить его от микрофона.

— Еще пару замечаний! — крикнул Уолтер, хватая микрофон и отбегая вместе с ним. — Я хочу поздравить вас с вступлением в одну из самых коррумпированных и беспощадных корпораций в мире! Вы слышите? «Эл-би-ай» плевать на то, что ваши сыновья и дочери истекают кровью в Ираке, — лишь бы компания получила тысячу процентов дохода! Я это точно знаю! У меня есть доказательства! Таков идеальный средний класс, в который вы вступаете! Работая на «Эл-би-ай», вы сможете скопить достаточно денег, чтобы вашим сыновьям не нужно было вступать в армию и погибать в сломанных грузовиках и игрушечных бронежилетах!

Микрофон отключили, но Уолтер снова отскочил, подальше от надвигающейся толпы.

— А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ, — заорал он, — КАЖДЫЙ МЕСЯЦ К НАСЕЛЕНИЮ ЗЕМЛИ ДОБАВЛЯЮТСЯ ТРИНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ЧЕЛОВЕК! ЕЩЕ ТРИНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ, КОТОРЫЕ БУДУТ УБИВАТЬ ДРУГ ДРУГА В БОРЬБЕ ЗА ИСЧЕРПАЕМЫЕ ПРИРОДНЫЕ РЕСУРСЫ! КОТОРЫЕ СОТРУТ С ЛИЦА ЗЕМЛИ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ ЖИВЫЕ СУЩЕСТВА! ТАКОВ, МАТЬ ВАШУ, ИДЕАЛЬНЫЙ МИР — ДО ТЕХ ПОР ПОКА УДАЕТСЯ НЕ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЯ НА ПРОЧИЕ СОЗДАНИЯ ПРИРОДЫ! МЫ — ЯЗВА ПЛАНЕТЫ! ЯЗВА!

И тут Койл Мэтис врезал ему в челюсть. Уолтер обернулся вокруг своей оси, в глазах у него замелькали огненные мушки, очки слетели. Тогда он решил, что сказано достаточно. Его окружили Мэтис и еще десяток человек, явно с серьезными намерениями — боль, во всяком случае, они причиняли нешуточную. Уолтер упал на пол и попытался пробраться через лес ног, которые его пинали; рот наполнился кровью, как минимум один зуб был выбит, пинки так и сыпались. Потом они прекратились, и за Уолтера схватились сразу несколько рук, в том числе руки Лалиты. Обретя способность слышать, он различил ее яростный крик:

— Отойдите от него! Отойдите!

Он сплюнул кровь на пол, и Лалита, пачкая в ней волосы, взглянула Уолтеру в лицо:

— Ты в порядке?

Он улыбнулся — по мере сил:

— Уже лучше.

— Мой бедный милый босс.

— Да, мне определенно полегчало.

Настало время ежегодной миграции — время полета, песен и любви. Где-то в неотропическом регионе, который по степени биологического разнообразия превосходит все прочие экосистемы на Земле, несколько сотен видов птиц вдруг забеспокоились и покинули своих друзей и родных, которые предпочли остаться на прежнем месте, сосуществовать и благополучно размножаться в райском блаженстве. Из сотен видов южноамериканских танагров лишь четыре отправились в Соединенные Штаты, преодолевая опасности путешествия ради обильной пищи и новых мест гнездования в умеренном климате. Голубые певуны промчались вдоль побережий Мексики и Техаса и впорхнули в лиственные леса Аппалачей и Озаркских гор. Красногорлые колибри подкрепились цветочным нектаром в Веракрусе и двинулись за восемьсот миль через залив; потеряв по пути половину веса, они остановились в Гальвестоне перевести дух. Крачки летели из одной субарктической зоны в другую, стрижи умудрялись вздремнуть в воздухе, не приземляясь, звонкоголосые дрозды ждали южного ветра, а затем неслись безостановочно в течение двенадцати часов, пересекая за ночь территорию целого штата. Высотные здания, линии электропередачи, ветряки, башни мобильной связи и машины на дорогах губили миллионы воздушных путешественников — но другие миллионы преодолевали опасный путь и возвращались на те же самые деревья, где гнездились в прошлом году, на тот же утес, на то же болото, где они кормили птенцов, — и там самцы начинали петь. Каждый год они все чаще обнаруживали по прилете, что их прежний дом заасфальтирован и превращен в парковку или шоссе, или вырублен и пущен на древесину, или перегорожен, или обращен в пустыню трудами добытчиков нефти и угля, или застроен торговыми центрами, или приспособлен для производства этанола, или замысловато переделан под лыжный спуск и поле для гольфа. Птицы, утомленные путешествием в пять тысяч миль, соперничали с теми, кто прибыл раньше, за оставшиеся кусочки территории; они тщетно искали пару, не вили гнезд, отчаивались обзавестись потомством и гибли в лапах бродячих кошек. Но Соединенные Штаты по-прежнему оставались богатой и относительно молодой страной — если поискать, можно было еще найти нетронутые уголки, полные певчих птиц.

Найти именно такое место и вознамерились Уолтер с Лалитой, в конце апреля погрузив в фургон все необходимое для походной жизни. У них в распоряжении был целый месяц, после чего предстояло энергично приняться за работу над «Свободным пространством». Их обязанностям в отношении горного треста «Лазурные горы» был положен конец. А что касается вреда, наносимого атмосфере старым автомобилем, то Уолтер утешался тем, что в течение последних двадцати пяти лет путешествовал преимущественно пешком или на велосипеде и что не владеет больше никакой недвижимостью, за исключением маленького заколоченного домика у Безымянного озера. Он чувствовал себя как человек, который в итоге долгой добродетельной жизни стал обладателем нефтяной скважины. Отдых на лоне природы в качестве компенсации за то лето, которого он лишился в отрочестве.

Пока он еще лежал в больнице с вывихнутой челюстью, разбитым лицом и помятыми ребрами, Лалита изо всех сил пыталась доказать, что вспышка шефа была нервным срывом, вызванным употреблением таблеток.

— Он просто спал на ходу! — взывала она к Вину Хэйвену. — Не знаю, сколько таблеток он выпил, но явно не одну, притом всего несколько часов назад. Уолтер не знал, что говорит! Я виновата, что позволила ему выйти на трибуну. Поэтому лучше увольте меня!

— По-моему, он прекрасно сознавал, что говорит, — заметил Вин на диво спокойно. — Какая жалость, что умственный труд не довел его до добра. Уолтер так хорошо работал, но ему зачем-то понадобилось все это осмыслить.

Вин созвал прочих членов правления на конференцию, где было одобрено немедленное увольнение Уолтера; затем адвокаты треста получили инструкцию выкупить принадлежавшую Берглундам часть дома в Джорджтауне. Лалита оповестила активистов «Свободного пространства», что спонсирование прекращено, что Ричард Кац более не участвует в проекте (Уолтер, лежа в больнице, наконец настоял на этом) и что само существование «Пространства» отныне под угрозой. Некоторые соискатели отозвали свои заявки, двое сказали, что по-прежнему готовы помогать, остальные вообще не ответили. Поскольку Уолтеру грозило выселение, но он по-прежнему отказывался разговаривать с женой, Лалита позвонила Патти сама. Та приехала во взятом напрокат грузовом фургоне через два дня и, пока Уолтер отсиживался в ближайшем кафе, собрала вещи, которые не хотела отдавать на хранение.

В конце тяжелейшего дня, когда Патти уехала, а Уолтер вернулся из изгнания, Лалита проверила входящие и обнаружила восемьдесят новых сообщений от молодых людей по всей стране, которые спрашивали, можно ли еще записаться в волонтеры для «Свободного пространства». Их электронные адреса были гораздо пикантнее, чем какое-нибудь [email protected] первой волны. Письма приходили от freakingfreegan, iedtarget, pornfoetal, jainboy3 и jwlindhjr, с @gmail и @cruzio. На следующее утро она получила еще сотню подобных сообщений заодно с предложениями от крошечных групп из Сиэтла, Миссулы, Буффало и Детройта организовать музыкальные мероприятия под эгидой «Свободного пространства» в своих районах.