В домике меня ждал очкарик без очков, который слегка испуганно посмотрел на меня.

— Можешь возвращаться, — кивнул я на выход.

— Д-да, конечно, спасибо большое, — и парень юркнул через дверь на улицу, не забыв закрыть за собой дверь.

Я дождался несколько секунд, после чего повернулся к Люнь.

— Так что ты хотела сказать?

— У тебя опять был приступ, понимаешь?

— Эм… точно? Я просто чёт не помню ничего такого?

— Вот в этом и проблема. Ты не чувствуешь, когда он приходит, и не чувствуешь, когда он уходит. Для тебя его словно и не было, — ответила она. — Ты помнишь, как избивал того мальчишку?

— Ну… да, вроде.

— А помнишь, как выдернул его из дома?

— Тоже.

— Как бил его головой о землю, как пытался вырвать челюсть?

— Э-э-э… ты уверена, что это было? — я даже засомневался в её словах.

— Я сама видела это, Юнксу, я бы не стала врать тебе, честное слово.

— Ну… хорошо, а он там вообще жив тогда?

— Да, он жив, и это хорошо, Лунная Сова, она была тут как тут, прилетела уже в самый разгар драки, когда я думала, что ты его убьёшь.

Решила поймать на горячем.

— Но он жив, да?

— Да, ты дал ему пилюль, что захватил с собой.

— Хорошо…

Да, это хорошо, я избил одного из говнюков, но не убил, а значит, все взятки гладки — мало ли из-за чего мы подрались. Вон, он избил своим лицом хладнокровно мои кулаки и сломал пальцы, мне тоже есть на что пожаловаться.

Но вот что плохо: я почти ничего не помню. Вернее, помню, но не могу конкретно вспомнить всё, как происходило. Признаки явно совпадали с тем, что было тогда, когда меня накрыло, и я разбил голову парню камнем. Получается, новый приступ? Что-то мне просто неспокойно становится от того, что я не могу себя контролировать.

И если бы Люнь сейчас мне не сказала, я бы даже и не вспомнил… нет, я бы даже и не узнал, что меня вновь накрыл приступ. Ну ушёл, подрался, пришёл обратно и всё.

* * *

Хотелось бы мне сказать, что та разборка с парнем мне помогла.

Хотел бы, но не могу.

Буквально через день эти придурки решили устроить войну и избили сразу четырёх человек, видимо, решив показать, что со мной якшаться небезопасно. Это выходило вообще за какие-то разумные грани. То есть ко мне не лезли, но били тех, кто со мной закорефанился. Типа его брать ссыкуем, поэтому тронем его людей.

Ну не ублюдки ли они после этого?

Причём они сломали одной из девчонок вообще обе ноги, полностью обокрав. Понятное дело, кому это было адресовано. Не мне, другим людям.

А значит, надо было продолжать решать вопрос, и у меня созрел план, немного другой, более показательный, но при этом более, как мне показалось, безопасный.

Видимо, слегка покосившееся лицо их не впечатлило, наверное, потому что они просто не видели, как я это делал. Всё почти полностью повторяло историю с уличной шпаной, которые были как стая диких собак, которые понимали только страх и боль. И потому я решил провернуть расправу у всех на глазах, чтобы раз и навсегда вбить в головы дегенератам, что со мной и моими подопечными лучше не связываться.

— Остановишь, если что, — негромко произнёс я.

— Да как тебя остановишь? — возмутилась она.

— За сердечко схватишься.

Я стоял перед площадкой, на которой проходили тренировки. Единственное место, где можно было подраться у всех на виду, но при этом на полных правах.

Я взвесил в руках деревянный меч. Сегодня его испачкают кровью.

Я не стал мудрить — не обращая внимания на других, сразу направился к одному из уродов, обходя людей. Подошёл к уже образовавшейся паре.

— Парень, извини, можно я с ним встану? — кивнул я на ублюдка, который сразу напрягся.

Я не знал парня, не пересекался с ним, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что ничего общего с теми, кто просил у меня защиты, он не имел. Твёрдый взгляд, в нём чувствовалась определённая непоколебимость и готовность сражаться. Уверен, что к нему никто не залупался: обычно подонки не связываются с такими, ища себе жертв попроще, чтобы не заморачиваться.

— Ну… ладно, вставай, — пожал он плечами, уступив место.

Но едва я занял его место…

— Думаешь, ты такой крутой? Думаешь…

И бла-бла-бла. Обычно у таких людей сразу словесный понос начинается. Я даже не стал себя утруждать выслушивать весь этот поток нескончаемого бреда. Что я там услышу? Его насмешки над тем, как они ломали визжащей девчонке ноги, что они сделают со мной и с моей матерью? Пф-ф-ф… кто так угрожает?

Я решил, что просто обязан показать ему, как надо угрожать.

Только нам дали команду сойтись, как я сразу начал атаковать.

Здесь учили фехтованию, да, но не так хорошо, как хотелось бы. Зачем тратить ресурсы и силы на тех, кто в большинстве своём потом отсеется? Здесь давали знаний ровно столько, чтобы были основы, и те, кто достоин, смогли раскрыться, а кто слаб… тому и это будет бесполезно.

Парень сделал несколько выпадов в попытках сначала атаковать, но как только я оказался слишком близко, перешёл в контратаку, а затем и вовсе в оборону под градом ударов. Колющий, рубящий, опять колющий, и вот деревянный меч нашёл брешь в обороне и ткнул того прямо в лицо.

Парень пошатнулся, и на этом бы я закончил бой… будь это кто-то другой. Но здесь я просто продолжил его избивать, уже не способного толком сопротивляться.

Тычок в лицо и ещё один, который окончательно разбил ему нос, после чего колющий в солнышко, шаг вперёд и боньк! Парень согнулся буквой «Г», охнув, и я от всей широкой души просадил ему прямо с колена, заставив опрокинуться на спину. Не дожидаясь чуда с небес, сделал шаг вперёд, занёс ногу и ударил ему прямо в лицо. Повторил это несколько раз, пока его лицо не стало кровавой кашей…

И ровно до того момента, пока мне самому не прилетело по спине так сильно, что я свалился, выгнувшись дугой. Сраная деревянная палка мастера пробила мне прямо по хребту с такой силой, что я забыл, как дышать, чувствуя, как из глаз хлынули слёзы.

— У нас здесь фехтование, а не единоборство, — скучающим голосом произнёс он, глядя то на меня, то на моего противника.

— Забыл… прошу простить… мастер… — прохрипел я, стараясь справиться с болью.

Сука… как же больно… сейчас описаюсь…

Но, как и положено превозмогателю и культиватору, я мужественно перетерпел боль и медленно встал, чувствуя себя стариком, который не может разогнуться. Что касается разбитого в хлам парня, раз мастер не парится, то и мне незачем. К тому же, я в тот момент держал себя в руках, не позволяя эмоциям взять вверх: все удары ногой были выверены и контролировались, так что пусть его рожа и выглядела страшно, но жить он точно будет.