Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все это очень интересно, – улыбается женщина, качая головой. – Но тебе надо проснуться.
С этими словами она наотмашь бьет Лу по лицу.
Девчонке не остается иного выбора, кроме как проснуться.
Сон такой реалистичный, что щека будто бы до сих пор пылает. Лу обиженно потирает ее, обводя взглядом господскую спальню – балдахин над кроватью, расшитые подушки, пиалы с благовониями от насекомых, запылившийся ковер. На хозяйском сундуке со странными вещицами стоит горшочек, из которого соблазнительно выглядывают кусочки зефира. Деревянная статуэтка в углу, по обыкновению, закидана ворохом одежды, из-под которого торчит лишь резной медвежий нос.
Лу наспех одевается и спускается вниз, ныряя в шторы из нитей с бусинами. Над дверью звякает колокольчик – заросший торговец в бесформенных одеяниях как раз провожает клиентов с покупками. Повернувшись, он с улыбкой вздергивает бровь:
– Что случилось, лучик мой?
– Хартис, ты не поверишь, мне такой сон приснился, – взахлеб тараторит девчонка, утягивая его в прилегающий коридорчик. – Длиной в целую жизнь, не меньше! Там был волшебный мир, про который ты рассказывал, ангелы и демоны. Там шла война с химерами. Ты побрил бороду и похудел, а еще ходил в доспехах…
– Так ты хочешь, чтобы я побрился и похудел? – лукаво отвечает Хартис, прижимая ее к стене и волнующе скользя руками по талии. – Просто скажи об этом прямо, ни к чему придумывать небылицы.
– Но мне и правда приснился очень странный сон, говорю же! Я жила в твоей старой комнате, с деревьями на стенах и кучей медведей, и работала в госпитале. А твоя мама меня учила, и еще помогла вступить в орден, где все разгадывали пророчества…
– Звучит, как очень захватывающая история, которую я бы так хотел услышать, – Хартис гладит ее по щеке, качая головой. – Но, к сожалению, не могу.
– Почему? – удивляется Лу.
– Тебе надо проснуться.
Еще одна пощечина заставляет ее открыть глаза в затхлом сумраке тесной чердачной комнатки. Позади крохотного пыльного окошка сгущается тьма, и каморку освещает лишь тонкая березовая лучина. При ее неровном свете мать горбится в углу над вышивкой, мерно накладывая на полотно ровные стежки. Щеки горят сильно-сильно, и девочка начинает хныкать.
– Ну что такое, моя лунная розочка? – нежно шепчет мама, откладывает пяльцы и подходит к ней. – Кошмар приснился?
Ее дочь морщит носик и кивает, и тогда она целует маленькие ладошки и крепко прижимает ребенка к себе.
– Я очень люблю тебя, Луро. Помни это всегда… И прости, – словно крохотные бриллианты, слезы срываются с пушистых светлых ресниц и сверкают в бесконечно прекрасном полете, когда она замахивается рукой, – но тебе надо проснуться.
– Ну давай же, просыпайся, – повторял басовитый пожилой голос с недовольным нетерпением.
Последовал еще один шлепок по щеке. Ощущения становились реальнее. Лу поняла это по звукам природы, которые стал различать ее слух, по журчанию воды, по тихому шелесту травы и деревьев. Но когда по аналогии с пробуждением в военном лагере она попыталась распахнуть глаза, то вдруг осознала, что понятия не имеет, как это делается.
Не то чтобы она не могла… В том смысле, что не имелось никаких посторонних преград, чтобы сделать это – глаза не были завязаны, веки не опухли. Просто ее разум не ведал, как их открыть.
Лу также не смогла пошевелить руками, и это окончательно ввергло ее в панику. Нижняя половина тела, кажется, была в порядке, но с верхней что-то явно приключилось. Сердце колотилось, как бешеное. Лу заставила себя успокоиться, дышать размеренно, считая секунды между вдохами и выдохами. Во-первых, успокоила она себя, сердце бьется, а значит она жива. Во-вторых, с дыханием и слухом тоже все в норме. В-третьих, кажется, она может пошевелить ногой, а это уже прогресс…
Вдруг она почувствовала приближение приступа и крепко стиснула зубы. Но неожиданно песок, который задвигался в ее костях, не причинил никакой боли. Он стал свободно курсировать по скелету и вскоре растворился, словно сахар в чае. Могло показаться, что он исчез, но Лу поняла, что просто свыклась с этим ощущением, и поразилась, насколько легко ей это далось.
Так. Открыть глаза. Это тоже должно быть легко, верно? Лу решила начать с малого и открыть один. У нее получилось. Какое счастье, подумала девчонка и открыла второй глаз.
А потом еще один. И еще. И еще пару.
Ей стало дурно. Представшая перед ней картинка – знакомая морщинистая физиономия демона с рубиновым взором на фоне безмятежного лазурного неба, обрамленного зеленой листвой, – троилась. Лу попыталась поднести руку к лицу, и вроде бы у нее это вышло, но каким-то образом рука осталась лежать на чем-то мягком. Как это работало?
В голове звенело от тошноты. Изнутри поднимались мучительные спазмы. Наверное, Лу бы вырвало, но в ее желудке уже множество дней не было ни крошки. Дрожа всем телом, она вновь закрыла глаза… все глаза, мечтая очнуться от этого кошмара.
– Жалкое зрелище, – заключил старик. – Хотел бы я понянькаться с тобой, да не могу. Каждый мой чих строго регламентирован контрактами. Я вернул тебе истинный облик, и наша сделка выполнена, поэтому Ад зовет меня назад, в свои чудесные объятия. Оставаясь здесь дольше, я испытываю недюжинные страдания. Надеюсь, ты ценишь все, что делает для тебя милостивый мессер. – Глядя на то, как Лу безуспешно пытается перевернуться на бок, демон усмехнулся. – Тяжелый случай. Можешь, конечно, и дальше тут прохлаждаться, пока людишки в Реверсайде умирают… или возьмешься уже за дело, заноза? Пока ты лежала в отрубе, я тут немного осмотрелся. – Он беспокойно побарабанил по набалдашнику своей трости, окидывая алым взглядом окружающее пространство. – Эти монстры, кажется, начали с Эдена – разорили все, камня на камне не оставили. Но сейчас, на твое счастье, их в округе не видно – должно быть, сочатся прямиком в трансмост.
Картинка перед глазами продолжала троиться, но даже так Лу, стоило ей наконец принять полусидячее положение, смогла разглядеть нечто ужасающее. Верхняя часть ее хитона была порвана с боков, и, хотя девчонка опиралась на локти, еще две пары лишних рук свободно лежали вдоль ее туловища на белой подстилке из перьев. Начиная с росшей из плеч верхней пары, они располагались друг под другом и, хотя выглядели на удивление пропорционально, эта очевидная патология заставила Лу содрогнуться от омерзения. Возникало лишь одно желание, назойливо пульсирующее в голове – поскорее разжиться чем-нибудь острым, чтобы отсечь все лишнее. Не в силах