— За тем, что он наследник и угроза для Вас! Я не позволю, чтобы в этой глупой борьбе за трон пролилась ещё чья-та кровь. Тем более кровь ни в чем не повинного младенца.

Очень интересно, как быстро эта дрянь накрутила ныне впечатлительную Эрлин. Сама натворила дел, а нам теперь разгребать. Только сидит на полу и рыдает на фоне, раздражая меня.

— Душа Моя, единственный наследник императорской короны сейчас находится в тебе. И тебе нельзя волноваться, чтобы не навредить ему. Ты же помнишь, как мы ждали это дитя? Как ты благодарила меня, за то, что я зачал его в твоем чреве? Именно в тебе сейчас настоящий наследник. А сын Джорджа — бастард. Он никогда не будет наследником, пока живы мы и наши дети. У меня на тебя большие планы. У нас будет ещё много детей, очень много детей.

Да, я не отличался особой нежностью, не считая моментов близости с Анной Авророй. И выпороть мог поданного и голову отрубить. Но неужели она думает, что я так просто возьму и убью невинное дитя? Тем более своего племянника. Хотя, чего ещё ждать от беременной женщины? Она сейчас слишком впечатлительна, особенно в отношении всего, что касается детей. И такой исход во многих королевских семьях был бы самым вероятным.

И что мне с ней делать? Моя сердечная, добрая Эрлин, носящая в себе наше дитя, сейчас всеми силами пыталась уберечь ещё и другого ребенка, без оглядки на то, что отцом его был Джордж. Иногда мне кажется, что у нас одно сердце на нас двоих. И она в её груди. Причем не в меру отважное для такой хрупкой женщины. Она себя защитить не сможет.

— Ты… — тихо начала Анна Аврора. — Не убьешь его?

— Нет, конечно, нет. Разве стал бы я тебе врать?

Стал. Я делал этот регулярно и без зазрения совести, чтобы Душа Моя не тревожилась по пустякам.

— Поклянись нашим ребенком, что не убьешь мальчика? — умный ход, беспроигрышный.

— Клянусь… — выдохнул я. — Я клянусь тебе нашим наследником, что не убью сына Джорджа.

После этого я подошел к ней и она спокойно отдала мне ребенка.

— Аккуратно, придерживай головку. — строго сказала мне жена, передавая племянника.

Это было так волнительно. Последний раз я держал младенца, когда ещё Отталия была маленькой. Крошечный, бледненький, с белокурыми редкими волосами, он так напоминал моего брата. Мальчик враз успокоился у меня на руках, будто почувствовал в них силу и уверенность, в отличии от дрожащих рук Эрлин. Сердце в груди совершило кульбит, когда он глянул мне в глаза. Его очами на меня смотрел будто бы сам Джордж. Я вспомнил, как наш отец присел передо мной на коленях, показывая новорожденного брата.

«Ты должен его учить и защищать Витторио», — сказал он мне тогда.

А я не справился. Не уберег его от него самого. Но я ни за что не повторю эту ошибку теперь. Я сделаю все, что сын Джорджа никогда не повторил его судьбу.

— Граф Аршер, — повернулся к нему, — Мне нужно поговорить с Вами и Вашей женой в своем кабинете.

— Как пожелаете, Ваше Величество. — ответил он.

— Анджей, — обратился к оруженосцу. — Попросите старейшину спуститься ко мне. Генерал Рутгерт, главы кланов Медвежьих Яров и Каменистых Ущелий немедля должны явиться ко мне.

— Так точно, Ваше Величество. Разрешите исполнять?

— Да. И ещё лекаря ко мне и кормилицу найди.

В кабинете стояла тишина. Я облокотился о спинку кресла и, запрокинув голову, прикрыл глаза. В голове роились тысяча мыслей. Так резко на меня свалилась новость о рождении племянника. Его титул, образование, вся его дальнейшая судьбы была моей ответственностью. И решить это все куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Подле меня сидела Анна Аврора. Она позволила мне положить руку на её живот. Не знаю почему, но это действовало на меня успокаивающе. Я будто бы держал всё под своим контролем. Мысль о том, что у меня у самого скоро появится ребенок отрезвляла, напоминая, что я должен собраться.

Кормилица, как оказалось, не понадобилась. Антуанна сама кормила дитя. Граф Аршер предусмотрительно постарался не распространяться о младенце, щедро заплатив повитухе за молчание. Благо, Антуанна чувствовала себя хорошо и они сразу отправились в дорогу. Согласно официальной версии новорожденного графа повезли к столичному лекарю, так как ребенок якобы был очень слаб. Никто, кроме прислуги и стражи графа, не видел младенца. Под покровом ночи они заявились во дворец по той же причине, желая лишний раз не показывать ребенка при свете дня.

Я приказал принести женщинам чай с мятой. Им следовало успокоиться после случившегося. Тем более Анне Авроре. Она любила этот чай. Мужчинам подали ром. Сказал принести про запас ещё бутылку. Потому что на трезвую тут и не разобраться. Лекарь осмотрел младенца, подтвердив, что он полностью здоров, и теперь мы ждали старейшину, Бартэна Далливиона. Все же его безмерный опыт нам был сейчас позарез как нужен. При всём желании в свои двадцать три я не мог тягаться по части мудрых решений с воином прожившим почти сто двадцать лет.

Наконец-то двери отворились. Все встали, чтобы поприветствовать уважаемого всеми старца, и поклонились ему. Я тоже не стал исключением, не смотря на то, что мне принадлежала вся власть в империи. Равно как и Анна Аврора. Я фактически поднял жену с кресла, хотя её живот был ещё слишком мал, чтобы доставлять серьезные неудобства при движении. Только, в отличии от своих поданных, мы с Анной Авророй обошлись без поклона.

— Доброй ночи, Ваше Величество. — прохрипел старик. — Да будет Ваш разум хладным, как северная зима, а меч твёрд, как лёд.

— Волею Богов Великого и Бескрайнего Севера, старейшина. — ответил я.

Опираясь на копье, одновременно служившее посохом, Бартен мелкими шагами засеменил к Анне Авроре.

— Моя дорогая Эрлин, — он поцеловал её руку. — Каждый день молюсь всем святым за Вас. Аки здраво себя ощущает мать будущих Эрлов?

— Здраво, старейшина. — улыбнулась ему моя Анна Аврора.

— Да ниспошлют Боги наследнику силу и здравие нашего Верховного Эрла.

— Аминь. — сказала Эрлин.

Анджей хотел было помочь старейшине расположится на диване, но тот лишь фыркнул на юношу и, кряхтя, уселся сам. И от чая предложенного отказался, указав моему оруженосцу на ром. Глотнув крепкий напиток, он немного прокашлялся и уставил свой взор на Антуанну, державшую моего племянника. Но молчание так и висело в кабинете. Я пытался привести мысли в порядок и понять с чего нужно начать и чем мы должны закончить.

— Анджей ввел Вас в курс дела? — обратился к старику.

— Чего тут вводить, Ваше Величество? А то глаз лишился к старости? Ясно дело, что за дитё.

Бартен занял для себя привычную позицию наблюдателя. Он обычно всегда так делал, ибо считал, что я сам должен научиться справляться с делами. Старейшина не вмешивался, лишь изредка направляя меня. Как правило, я вел беседы с ним наедине, а потому многие не были осведомлены о способе его «советничества». Потому как зачастую его аудиенция со мной, если это касалось разрешения всякого рода бед, состояла по большей части из моего монолога, где он изредка одергивал меня нужными вопросами. От того все ждали, пока заговорит самый старший из дворян Севера. Но тот упорно молчал, перебирая в руке четки.