Сурен очень сдержанно попросил передать трубку Гарику, я повиновалась и отправилась в душ. К моему возвращению они успели завершить разговор, Гарик долго смеялся. Он доложил, что до сих пор никто не осмеливался так обращаться с Суреном, и бедняга весьма удивлен.

Далее Гарик передал просьбу Сурена: нельзя ли сократить срок ожидания и выкопать посылку, скажем, сегодня вечером или завтра утром. За ответом Сурен приедет через полчаса.

Полчаса у меня как раз ушли на беседу с Верочкой. Сурену пришлось минут десять послушать, какие брюки в обтяжку носят американки под длинными свитерами. Краем глаза я видела, что беднягу вот-вот хватит удар, но добросовестно расписывала кружева на лодыжках. Гарик безотрывно смотрел в окно и сотрясался от беззвучного смеха. Я послала Верочке прощальный поцелуй и сделала вид, что очень рада встретить гостя, как мило с его стороны, не выпить ли нам чаю?

— Катюша, может хватит шутки шутить? — спросил Сурен трагически. — Первый и последний раз я женщину о чем-то прошу! Давай дело закончим, потом будешь смеяться сколько угодно.

— ОК, — я решила соответствовать деловому образу. — Специально для тебя, дорогой Сурен, я захватила пару ключей с работы, они мои личные — от входной двери и от отдела прозы. Сейчас нарисую тебе план: шкаф и в шкафу ящик сверху. Или с тобой поехать? Как скажешь.

Сурен не стал настаивать на моем обществе и попросил обозначить на бумаге: где в издательстве отдел прозы, где в «прозе» шкаф, и где в шкафу ящик. Я извела три листка из блокнота, пока не начертила чудовищное «каля-маля» со стрелками, кривыми углами и неразборчивыми надписями. Сурен горестно обозрел плоды моего творчества, пообещал разобраться и сообщить о результатах экспроприации ящика. Далее и очень вскоре, вооружившись ключами и кошмарными чертежами, Сурен сухо поблагодарил меня и поехал за кладом.

В ожидании его звонка я подробно доложила Гарику, как съездила в Штаты, как добиралась из аэропорта и, главным образом, как скучала без него, особенно у Ниагарского водопада. Рассказала про доктора Жанин Бивен, описала наше бегство от полиции и вскользь упомянула о прощальных дарах, имевших место вследствие ошибочного диагноза доктора. Гарик почему-то покраснел и даже отчасти переменился в лице. Я отнесла это на счет предубеждения относительно П.П.Криворучко и была рада, когда звонок Сурена прервал щекотливую тему.

Сурен информировал, что все в порядке, посылка в машине, спасибо Катя, ключи он отдаст Гарику завтра на работе.

Оставалось только ждать утра, чтобы Викентий Львович обнародовал мой приезд с ящиком, сунулся за доказательством и оказался бы в глазах отдельских дам бессовестным лгуном. Я в свою очередь собиралась подтвердить, что мой приезд с сержантом и ящиком пригрезился Викеше в дневном сне, а подарки для всех, как им положено, попали в отдел прозы через каминную трубу, невзирая на отсутствие камина, в крайнем случае, просочились сквозь радиатор парового отопления.

Как я предполагала, следующим утром противоречивые объяснения вполне удовлетворили всеобщее любопытство, более никто таинственным ящиком не интересовался. Особенно после догадки младшего редактора Ванды, что ящик, может, и был, но там хранилось импортное спиртное, а Викеша не удержался и злоупотребил, вследствие чего ему примерещился сержант.

Также я питала надежду, что нестандартное исполнение роли курьера отобьет у Сурена охоту навязывать мне поручения, опасные для жизни. Тем более, что за рубеж я в обозримое время не собиралась, разве что Диночка Бельская пригласит во Франкфурт, более некому.

Отче Валентин очень благородно побеспокоил меня на следующий день далеко после полудня, осведомился, как мне спалось, и предложил свозить куда-нибудь пообедать, если я созрела для деловой беседы. Я огласила встречную программу, сначала обед, потом заеду к предкам (мама приветствовала меня с городской квартиры незадолго до Валентина), далее мы забираем мои вещи, а Гарика с работы и едем обратно.

Валентин без особого восторга предоставил перевозочное средство в мое хозяйственное распоряжение, и обещал заехать за мною через час.

В конце разговора он бросил как бы в пространство:

— Надо ж, как не везет! Почему эту прелестную крошку вчера конкуренты не перехватили вместе с ящиком? Теперь ей шубу вози, а завтра она попросит шнурки погладить.

Совершенно прав был Отче, но возить в руках пакет с шубой и шкатулку с ценностями я никогда не любила.

Пока я ждала друга Валю, одевалась и красилась, по ходу дел пришли грустные размышления. Я осознала, что дела Отче, круто свернувшие мою жизнь с привычной колеи, в сущности, все закончены. В командировку, о которой мечтала, я съездила, материалы двум нанимателям привезла, оставалось отдать результаты трудов другу Полю, а он наверняка поступит с трофеями по своему усмотрению, как бы ни делал вид, что учитывает мое мнение. С другом Полем почему-то не получалось настаивать на своем, он, стервец, умел рассчитывать ситуацию на три хода вперед, соответственно неуклонно выигрывал по очкам.

Мое первое дело семьи Муратовых тоже окончилось, хотя и плохо. Несчастный Муратов погиб, я только и могла, что навестить в больнице вдову Викторию.

Еще пара-тройка дней — и все, привет! Отче не будет развозить меня в машине по городу и окрестностям, и делового обеда теперь от него не дождешься. Разве что друг Поль поводит по зрелищам и вернисажам, пока ему не надоест, вернее, пока он не внедрит в сознание контрагента Прозуменщикова тезис, что информированная девушка испытывает чувство лояльности к нему и не может быть перевербована.

От всех приключений духа и месяца насыщенной деятельности мне осталась лишь перемена в личной жизни, которую я, разумеется, приветствовала, но, Бог свидетель, на сей счет нисколько не обольщалась. Когда волна пройдет и схлынет, причем скорее рано, чем поздно, я останусь наедине с приятными до слез воспоминаниями. Ко всему прочему не уверена, что окажусь в силах оправиться безболезненно и завести в темпе следующий необременительный роман. Повторяю, скорее рано чем поздно, но придется очнуться, сказать судьбе «гран мерси» и с отвращением устраивать жизнь по проверенным рецептам.

Как-то не хотелось себе признаваться, но случайное знакомство с Диной и Гешей Бельскими в собачьем восторге и детском щебете меня локально, но больно ушибло. Их безусловная привязанность, включающая в круг семьи и пса Милошку, сияла столь неподдельно, что мои личные построения смотрелись, как кружева на лодыжках модных штанов. С другой стороны, на то он и Герман Бельский, он организовал себе Дину, вынул из какой-то шляпы, как фокусник Кио, вырастил, как факир — волшебное дерево.

«А из вас, милочка, ничего подобного не произрастет», — уверила я отражение в зеркале, накладывая на оригинал очередной слой краски.

Тут как раз приехал Валька и шуточками, более хамскими, чем обычно, разогнал романтическую печаль. Предметом циничного хамства на сей раз явилось мое вчерашнее стремление выпроводить его из гостей в айн момент. Светская беседа на данную тему меня взбодрила, и в этом русле я спросила, как поживает Вика Муратова, довелось ли Отче хоть каким способом достучаться до очаровательной вдовы.