– Милостивый государь! – вскричал Франкер запальчиво, но, тотчас преодолев себя, продолжал: – Пусть так, шпион, но, по крайней мере, цель, которую я преследовал, облагораживала в моих глазах эту роль.

– Это софизм, а не ответ, – сухо произнес Монбар. – Но цель, о которой вы говорите, насколько я понял, была не единственной вашей целью.

– Нет, у меня была цель еще более священная – узнать обольстителя моей матери, убийцу моего отца, и отмстить ему.

– Конечно же, убив его? – иронически поинтересовался Монбар.

– Нет, повесив, как вора и убийцу.

– Негодяй! – вскричал Монбар. – Итак, ты признаешься в вероломстве?

– Я признаюсь в том, что я сделал, и горжусь этим.

– Так это ты уже несколько месяцев передаешь планы наших экспедиций испанцам?

– Да, я.

– Да знаешь ли ты, несчастный, что ожидающее тебя наказание ужасно?

– Знаю, – просто ответил Франкер.

– И ты не боишься?

– Чего мне бояться? Я знал, на что иду и чему подвергнусь, если меня узнают. Я заранее рассчитал все шансы за и против. Я начал против вас страшную партию, поставив на кон свою голову. Я надеялся, что Господь будет со мной, потому что защищаемое мною дело справедливо. Господь оставил меня, я покоряюсь Его всемогущей воле без ропота и без страха. Я в ваших руках. Делайте со мной все, что хотите. Я проиграл, и я сумею достойно заплатить.

– Да, – сказал Монбар с бешенством, – сегодня же вы получите заслуженное вами наказание.

– Молчите! – внезапно произнесла женщина, протянув руку как бы для того, чтобы остановить Монбара. – Молчите и подождите еще несколько минут. Этот человек не все сказал.

– Как! Это еще не все?!

– Нет, он забыл назвать нам свое имя. Мы должны знать, действительно ли он дворянин, как хвалится, или, напротив, ничтожный шпион, негодяй низкого разбора, состоящий на жалованье у наших врагов.

Произнося эти слова, женщина посмотрела на Монбара так, что тот только молча кивнул в знак согласия.

– Ага! – торжествующе воскликнул молодой человек. – Я ожидал этого. Однако ваша надежда будет обманута. Я умру, но вы не узнаете, кого убили!

Монбар сделал движение, выражавшее досаду.

– Вы ошибаетесь, – возразила женщина. – Мы не знаем вашего имени, но это легко узнать.

– Сомневаюсь, – насмешливо ответил Франкер.

– Дитя… – промолвила она с нежным состраданием. – Вы ребенок, считающий себя сильным, потому что вы решительны и честны, а между тем вы только игрушка в чьих-то руках.

– Милостивая государыня! – вскричал Франкер.

Но она продолжала:

– Мой слуга Бирбомоно передал вам письмо, назначающее свидание. Сегодня утром вы отправились на это свидание. На берегу реки в трех лье отсюда человек в костюме буканьера больше часа беседовал с вами, обнимал вас, называл родственником, и вы полагаете, будто нам, желающим знать о вас все, не известен этот человек!

– Нет, потому что, если бы вы его знали, он был бы немедленно задержан.

– Вы ошибаетесь. Мы очень хорошо знаем этого человека, однако он свободен, потому что этот человек, хоть и испанец, не желает нам зла, а иногда даже оказывает нам некоторые услуги.

– Скажите же, как его зовут!

– Как его зовут? Если вы непременно хотите, чтобы я назвала вам его имя, извольте: его зовут дон Санчо Пеньяфлор, он губернатор острова Эспаньола.

– Дон Санчо Пеньяфлор! – вскричал Монбар с изумлением. – О, теперь все понятно!

– Может быть, – сказала женщина, – начинает брезжить свет. Подождем, пока он засияет ярче, прежде чем радоваться.

Молодой человек смутился.

– Ах, боже мой! – огорченно воскликнул он.

– Дон Санчо здесь… – сказал Монбар. – Вы это знали, донья Клара?

– Как же мне не знать об этом? – ответила она просто.

– Ну что ж… – заметил Монбар. – Каковы бы ни были для меня последствия, я увижусь с ним.

Донья Клара приблизилась к молодому человеку.

– Вы любите дона Санчо, – сказала она ему, – он тоже любит вас. Может быть, если бы вы последовали его советам, то не оказались бы теперь в таком положении. Но что сделано, то сделано, и возвращаться к этому бесполезно. Выслушайте меня: герцог Пеньяфлор сказал вам, что Монбар обольстил вашу мать и убил вашего отца?

– Да, – прошептал Франкер, разбитый волнением.

– О, я узнаю этого неумолимого человека! – вскричал Монбар и повелительно спросил: – Как ваше имя?

– Дон Гусман де Тудела, – ответил Франкер, больше не сопротивляясь.

– Ну, дон Гусман де Тудела, дайте мне честное слово, что вы не будете стараться бежать.

– Даю, – ответил Франкер.

– Хорошо. Бирбомоно поедет с вами в Санто-Доминго… У вас, должно быть, есть способы безопасно проникнуть в столицу испанской колонии?

– Есть.

– Хорошо. Расскажите дону Санчо о страшной сцене, что произошла между нами.

– Расскажу.

– Заклинайте дона Санчо именем всего святого ответить вам, действительно ли я виновен в преступлении, в котором его отец, герцог Пеньяфлор, обвинил меня. Если он ответит вам утвердительно, вы найдете меня здесь готовым дать вам любое удовлетворение, какое только потребуете.

– Вы сделаете это? – с радостным изумлением вскричал Франкер.

– Клянусь честью, – торжественно ответил Монбар. – Но если, напротив, он скажет вам, что я не только не виновен в этих преступлениях, но еще и более двадцати лет подвергаюсь преследованию неумолимой и несправедливой ненависти, что сделаете тогда вы? Отвечайте!

– Что я сделаю?

– Да, я спрашиваю вас.

– Я, в свою очередь, даю вам слово, если он скажет мне это, передать себя в ваши руки, чтобы вы располагали мною, как сочтете нужным.

– Я принимаю ваше слово. Ступайте, друг мой, – позвольте мне назвать вас так. Теперь только три часа. Отправившись немедленно, на рассвете вы сможете быть в Санто-Доминго. Вы этого хотели? – обратился он к донье Кларе, и голос его окрасился неизъяснимым теплом.

– О, вы великодушны и благородны, как всегда! – вскричала женщина, падая на колени и заливаясь слезами.

Монбар поднял ее.

– Надейтесь, бедная мать, – сказал он с нежностью.

Через час дон Гусман в сопровождении Бирбомоно мчался галопом по дороге, ведущей в Санто-Доминго.

После разговора с доньей Кларой – разговора, предмет которого остался тайной даже для Бирбомоно, давнего верного слуги своей госпожи, – Монбар вышел из гостиницы и отправился к д’Ожерону, у которого обещал быть на обеде.