России. «Кравчук, вероятно, не победит на ключевых декабрьских выборах. Скорее Украина останется в Союзе, прежде всего, чтобы пытаться контролировать Россию изнутри», – предположил Хьюэтт[1220]. Украинская проблема обсуждалась в Белом доме 5 сентября. Открывая встречу, Буш признал, что провозглашение независимости советскими республиками – «сложный вопрос». В составе РФ и других республик имелись автономные регионы, и все они угрожали отделиться. Колебания президента побудили Чейни снова выступить за «агрессивный» подход. Соединенные Штаты должны использовать свои огромные рычаги влияния, чтобы раздробить советское пространство, настаивал он. «В России все еще может установиться авторитарный режим… Меня беспокоит, что через год или около того, если все пойдет плохо, нам придется объяснять, почему мы не сделали больше…» – заявил глава Пентагона. Полная запись обсуждения остается засекреченной, но смысл слов Чейни ясен. Россия никогда не принадлежала к числу демократических стран и, скорее всего, таковой не станет. Признание независимости Украины при любом сценарии стало бы хорошим ходом. «Если демократия провалится, нам лучше, если [Россия] будет меньше»[1221]. Бейкер напомнил Чейни о другой стороне дилеммы: что, если распад приведет к насилию? Он сказал: «Нам не нужна еще одна Югославия». Скоукрофт в мемуарах писал: «Бейкер считал важным попытаться сохранить Советский Союз, главным образом из-за единства командования и контроля над ядерными силами… Я полагал, что для нас выгоднее распад СССР, поскольку это привело бы к разделу советских ядерных сил, и значительная их часть нам бы уже не угрожала». Но Скоукрофт не согласился с Чейни по другой причине. Если бы США открыто поддержали распад СССР, «это почти наверняка гарантировало бы на долгие времена враждебность [к американцам] со стороны значительной части русских, которые составляли большинство в Советском Союзе», – рассуждал он. – В итоге мы так и не пришли ни к какому мнению и просто пустили события на самотек»[1222].

Для Джеймса Бейкера форум СБСЕ в Москве стал возможностью донести свои пять принципов до целевой аудитории и определить, что американская дипломатия может получить от распада СССР. В его список вопросов для обсуждения входила ратификация Договора СНВ, подписанного Бушем и Горбачевым, а также Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), что означало бы сокращение советского стратегического арсенала и вывод советских войск из Центральной Европы. Другим вопросом было прекращение помощи СССР двум его ключевым сателлитам – Кубе и Афганистану[1223]. Бейкер прибыл в Москву утром 11 сентября. Первым, с кем он встретился, был Панкин. К удивлению американца, новый глава советского МИДа принес список из десяти предложений, часть из которых предвосхищала американские запросы. Перечень включал прекращение советской помощи Кубе и Афганистану, переговоры по Северным территориям, на которые претендовала Япония, открытие ранее закрытых районов СССР для американского туризма и бизнеса, а также признание права стран Восточной Европы вступать в любые союзы по своему желанию. По словам Панкина, эти предложения не были советскими уступками, но отражали новую философию тех, кто «сегодня стоит у руля [нашей] внешней политики»[1224].

Затем Бейкер встретился с Горбачевым. Президент СССР подтвердил, что поддержка Кубы и Афганистана прекратится, но постепенно и на основании переговоров. Горбачев еще надеялся избежать впечатления безоговорочной сдачи позиций, но отчаянно нуждался в зарубежной помощи, включая продовольствие и медикаменты. Он также спросил (в присутствии Явлинского), сможет ли Запад создать долларовый фонд для стабилизации советского платежного баланса. Бейкер ответил уклончиво: одобренная МВФ программа экономических реформ с опорой на Ельцина «позволила бы Западу оказать довольно существенную помощь». В то же время госсекретарь вполне конкретно высказался о советских долгах западным банкам: они должны выплачиваться в срок, иначе Соединенные Штаты «могут быть вынуждены» прекратить гуманитарную помощь[1225].

Ельцин ждал, что Бейкер признает его главным в Москве. На встрече с американским госсекретарем российский лидер заявил, что вся советская внешняя политика была «вздором». Кубинская община во Флориде передала российскому президенту призыв немедленно прекратить советские субсидии диктатуре Кастро. И теперь Ельцин преподнес это как подарок Бейкеру, пообещав, что Советский Союз свернет военную и экономическую помощь Гаване и Кабулу к концу года. Весь контингент советских войск, 11 тысяч человек, покинет Кубу к 1 января 1992-го. Ельцин сказал, что получит на это согласие Горбачева, и через несколько часов сдержал обещание. В тот же вечер Бейкер и президент СССР выступили с соответствующим заявлением на пресс-конференции[1226]. Если не брать в расчет соблюдение приличий «демократической внешней политики», произошедшее свидетельствовало о спешном демонтаже советской сверхдержавы. Один историк назвал это «срочной распродажей советских внешнеполитических активов». Если быть точнее, «активы» просто выкинули на улицу, как мусор. Панкина, который даже не начал консультации с кубинцами и афганцами, заявление Горбачева-Бейкера застигло врасплох[1227].

Кубинский режим, вопреки ожиданиям, пережил прекращение советских субсидий, оставаясь головной болью для США. Режим президента Наджибуллы в Кабуле пал через четыре года, а на смену пришли безжалостные фундаменталисты Талибана. Такое развитие событий никак не принесло пользы американским интересам. Если бы в сентябре 91-го Бейкер мог заглянуть в будущее, то увидел бы дымящиеся башни-близнецы в Нью-Йорке и два десятилетия оккупации Афганистана американскими войсками.

В телеграмме Бушу из Москвы Бейкер написал о «необычайной гибкости» Ельцина и Горбачева и связал это с их надеждами на американскую помощь. По словам Бейкера, Соединенным Штатам следовало «как можно скорее закрепить (lock in) достигнутые успехи здесь и сейчас»[1228]. При этом госсекретарь США не мог до конца объяснить себе, что произошло. Готовность русских угодить американцам выходила далеко за рамки того, что диктовали их интересы и здравый смысл. Все чиновники, с кем Бейкер встречался в Москве, вели себя как заново уверовавшие христиане, только источником их воодушевления были деньги и поддержка американского дядюшки Сэма. Все умоляли Бейкера о помощи. Козырев хотел, чтобы он убедил Ельцина еще решительнее избавляться от «вздора» советской внешней политики: мол, российский президент послушает только американцев![1229] Министр обороны Евгений Шапошников просил Бейкера обуздать Украину и Белоруссию, где политики уже собирались дробить Советскую армию. Соединенным Штатам не следует «спешить с признанием» этих республик, хлопотал Шапошников. Пораженный такой наивностью, Бейкер заверил маршала, что подобное не является политическим курсом США. Глава КГБ Бакатин обратился к Бейкеру за поддержкой в переговорах со странами Балтии – они требовали немедленно раскрыть агентурные сети спецслужбы на своей территории. Также Бакатин хотел с помощью американцев преобразовать КГБ в нечто похожее на ЦРУ. «Черт знает что за страна, – поражался Бейкер. – Месяц назад глава КГБ арестовал президента Горбачева, а теперь глава КГБ изучает американское законодательство, чтобы создать структуру по образцу ЦРУ!»[1230]

Бакатин