Меня охватила паника: только не демон! Он увидит, он меня засунетобратно! Я не пойду! Сейчас, изведав свободу! Нет. Я должна встать!

Легкое дуновение, стрекот крыльев.

— Она снова просыпается! — заверещал этот проклятыйголосок.

Под скрип половиц подошел некто, пахнущий лосьоном послебритья и кремом для чистки обуви.

— Она получила столько, что слона можно свалить, —сказал мужской голос, и я попыталась выдернуть руку, которую онподнял. — Не хотелось бы добавлять.

— Добавьте, раз надо, — сказала Айви, и япопыталась дышать медленнее. — Эту штуку надо из нее вытащить, а мы неможем, пока она дерется!

Снова укол иглы, я снова попыталась отбиваться. Завертеласьчернота, и я бежала, бежала под сильный и ровный пульс, и ноги текли плавно каквода. Но это был сон, как и в прошлые разы, и я прокляла остающуюся от негоболь, и тут новый голос, тихий и требовательный, возник во мне и меня оживил.

Это был голос вервольфа, сильный, низкий, независимый,рвалась так, что желание свободы просто душило меня. Пусть обратит на менявнимание. Пусть возьмет меня, он обязан взять. Он знает, как надо бежать, а этаведьма не знает. Даже во сне не умеет.

— Я могу вполне законно принимать за нее решения повопросам жизни и смерти, — говорил этот вервольф, потом за шуршалабумага. — Видишь? Здесь написано. И я принимаю решение, что взамен тойуслуги, что ты должен ей, ты поможешь Кери. Ты гарантируешь, что Рэйчел сновастанет собой, когда это будет сделано, и ты не причинишь вреда никому изприсутствующих, а закончишь свое дело и удалишься.

Я приоткрыла глаз, ликуя. Со зрением вернулось смятениедвойных мыслей. Ведьма своими мыслями попыталась помешать мне, но я навалила нанее боль и смятение, и она перестала думать. Тело это мое, и двигаться будеттак, как я хочу.

Появилась в поле зрения пара лиловых шлепанцев, примерно вярде от меня. Нас разделяла переливающаяся черным завеса, но ужасный запахдемонов был мне знаком — в сотни раз более противный, чем зеленая вонь эльфов.

— Метка создана между Рэйчел и мною, — сказал демон, инадежда во мне умерла. Он меня снова посадит в коробочку из кости, а я хочубежать. Я хочу свободы!

Вервольф подошел ближе, и я запела ему, но он не слышал.

— Я ее альфа! — воскликнул он. — Посмотри на этотдокумент. Смотри, демон проклятый! Я могу принимать за нее решения, ибо таковзакон!

Я замерла, услышав стрекот крыльев — опять этот пикси. Чертпобери, почему он не оставит меня в покое!

— Ребятки, — сказал дрянной клоп, повисая у меня передносом и заглядывая в глаза, — ей бы еще немножко этой хмельной бражки.

Ноги в шлепанцах приблизились, кто-то меня перевернул. Ясмотрела на демона, чувствуя, как растет во мне ненависть. Его родичи создалименя. Создали, связали и посадили в коробочку из кости, которая не умеетбегать.

Легкая нотка удовлетворения прозвучала во мне, когда удемона глаза полезли на лоб и он попятился.

— Господи душу мою отсюда и до Поворота, — шепнул он,продолжая пятиться, — эта штука действительно в ней. Я это сделаю, —сказал он, и я попыталась дернуться. Он посадит меня опять в клетку. Нет, ясперва его убью! Я их всех убью!

— Спи, — приказал демон, и меня проняло дрожью, когдачерное одеяло дисбаланса накрыло меня, и я заснула. Выбора у меня не было, иботак повелел демон, и демонами я создана.

В комнате царил полумрак, и мне было жарко. И чувствовалисьзапахи моей коллекции духов на фоне незнакомого благовония, от которогоперехватывало горло, но навалившаяся на меня тяжесть, судя по ощущениям, быламоим любимым пледом. В открытое окно смотрела тихая полумгла, вливалось пениептиц, и теплым пятном лежала под боком Рекс. Шторы были закрыты, нопредрассветные лучи уже проникали в них, когда они шевелились под ветерком, ивсе это вместе с часами утверждало, что рассвет уже вот-вот настанет.

Я медленно вздохнула, ощущая, как движется в легких воздух,и лишь едва заметно отзывается боль. Только мышцы ныли. Из святилища доносилисьторжественные распевы и звон колокола, запах ладана шел не от вампиров, а отминералов и трав. Ну, если честно, вонючий какой-то был ладан.

Я хоть с трудом, но смогла сесть. Сердце зачастило, я привалиласьк спинке кровати. Вздрогнула, подняв руку к шее и нащупав повязку. Вроде быничего страшного, и я опустила руку к животу, где бурчало.

Лицо у меня стало неподвижным, когда я поняла, чтораздвоения больше нет.

Тогда я села прямо, с тревогой вспоминая Кери и Дэвида.Резким импульсом пронзил меня страх. Здесь был Миниас, а я была не в своем умев полном смысле этого слова. Куда девалось проклятие? Кери собиралась егоудалить. О господи, Айви! Ее же растерзал Пискари! Но я помнила ее в машине,она была живая. Или нет?

Отбросив плед, я готова была пойти выяснять, кто здесь, итребовать ответа, но тут меня обдало прохладой от вентилятора — И до менядошло, что есть проблемы более срочные.

— Гм… надо бы в туалет, — пробормотала я, спускаяноги с кровати далеко не так быстро, как мне хотелось бы. Куча ноющих мышц,синяков, царапин и ссадин отозвались в самых разных местах. И еще ноги слабодержали. Я из осторожности и для равновесия ухватилась рукой за спинку кровати.Последний раз, до того как отключиться, я была в том великолепном платьеподружки невесты, сейчас — в трусах и длинной футболке.

На комоде среди моих духов и на досье Ника лежала моярасческа, тюбик мази с антибиотиком и пластыри.

Тут я вздрогнула: что-то прошло сквозь мою ауру со звономсеребряных колокольчиков и вышло из меня, оставив ощущение зимнего сада.Ощущение совершенно незнакомое, но не неприятное — скорее как уколы снежинок наподнятом к небу лице. С тревогой я задрала футболку — посмотреть в зеркало напорезы и ушибы. Значит, я не мертва. В аду меня бы не приняли в футболке Такатыс надписью «СЦЕНА», а на небе пахло бы лучше.

Закрылась входная дверь, и стало тихо. Медленно двигаясь, янаправилась к двери в ванную, чувствуя протест каждой мышцы. В туалет мне надобыло обязательно и срочно. Но когда рука легла на ручку двери, я застыла:началось щекотание в носу. Тянуло чихнуть.

Струйка тревоги потекла во мне, и я сделала глубокий вдох,стараясь подавить позыв. Рука легла на повязку на шее, чтобы удержать ее наместе, когда меня встряхнуло чиханием. Я сгорбилась — и еще чихнула. И еще.

Черт побери, это Миниас!

— Где мое вещее зеркало? — прошептала я, в паникеоглядывая темную комнату. Бросилась к шкафу, распахнула дверцы. Здесь я егооставила, точно помню. Или нет?

Упала на колени — меня дернуло болью, стала искать,отшвыривая в стороны ботинки и старые журналы. Снова чихнула, скривившись отпульсирующей боли в шее. В темноте шкафа ни- чего не было видно, но я дажевскрикнула от облегчения, нащупав прохладу стекла. Вскочив и пошатываясь, яотступила в свою комнату.