по щеке, причем так сильно, что больно было обоим. Проходящий мимо торговец поспешил прочь в ужасе от увиденной сцены: рыцарь бьет баронессу!

Баронесса Бука сидела в гостиной, вскармливая свою злобу и эгоизм. Шло время, и час от часу гнев ее только разгорался.

Мария Борг была простой чумазой пастушкой, никогда не державшей в руке вилки, а в косу вплетавшей разве что терновник. Для кого-то, конечно, лакомый кусочек, но явно не деликатес для настоящего рыцаря.

Анжела вспоминала выражение его лица. Он глядел на нее с таким… презрением. На нее в жизни никто так не смотрел. Вообще, до этого все мужчины смотрели на нее лишь с вожделением.

Постепенно, час за часом, оскорбленная гордыня превращалась в рубцы, а рубцы оборачивались яростью, а ярость перерастала в план.

Теперь она знала, что делать с мужчиной, который предпочитает выращивать сорняки, а не цветы.

Пройдя в свой кабинет, она села за стол, вооружившись листом бумаги и пером. Она написала записку, но ставить свою подпись не стала. Сложив листок, положила его в конверт. Сверху написала «Ла Валетту». Отдала конверт слуге и велела немедленно доставить в форт Сант-Анджело.

После этого Анжела взяла некоторое количество серебряных монет из шкатулки в спальне. Она знала цену мужской душе. Начать Анжела решила с конюха. Она заплатила ему, чтобы он заплатил одному человеку, который в свою очередь должен был заплатить другим людям, создавая такой многослойный подкуп, что, даже если его разоблачат, концов все равно будет не найти.

На самом деле она не знала, надолго ли ей удастся заморочить голову Джулио. Разумеется, ложный донос распадется сам по себе из-за недостаточной убедительности. Или нет? В любом случае это не имело значения. Главное – пока будут разбираться, в чем тут дело, девчонка испытает на себе все муки ада, о которых не скоро позабудет.

Через час после того, как ушел конюх, Анжела Бука уже сидела в канцелярии епископского дворца рядом со своим братом.

На следующий день Кристиана остановил в воротах лазарета сам великий госпитальер. Кристиану хватило одного беглого взгляда на его лицо, чтобы понять: дела плохи.

– Вас отстранили от утренней смены, – ледяным тоном произнес Черальта.

– Отстранили, сир?

Такого еще не случалось.

– Вам надлежит срочно явиться к великому магистру.

Кристиан отправился во дворец ла Валетта, расположенный в бывшем еврейском гетто в Биргу. Он думал о том, что это уже третий вызов за столь короткий срок. Чаще, чем он видел ла Валетта вне службы с тех самых пор, как тот стал великим магистром, то есть с того дня, когда Кристиан дал свои обеты, преклонив перед ним колено.

Его тут же провели к великому магистру. Ла Валетт только что вернулся с мессы, и на нем все еще был его официальный наряд: плащ на горностаевой подкладке и берет. Великий магистр что-то говорил пажу, который держал перед ним поднос с депешами. Бросив на Кристиана холодный взгляд, он велел подождать.

Что-то небрежно нацарапав на бумаге, ла Валетт отдал пажу распоряжения. Сняв плащ и головной убор, он протянул их мальчику. Развязав шелковый шнурок на скарселле, кожаном кошеле, символизирующем его власть над бедняками, он положил несколько монет сверху на стопку бумаг. Поклонившись, паж вышел и мягко прикрыл за собой дверь.

Ла Валетт стоял за пустым столом, если не считать чернильницы и листа бумаги. Пододвинув бумагу к краю стола, великий магистр кивком подозвал к себе рыцаря. Кристиан уставился на бумагу. Взял ее в руки. Почерк был ему незнаком.

На второй фразе в животе как будто образовалась дыра. Он с трудом сглотнул.

На третьем предложении он уже знал, что краска, залившая его лицо, не ускользнула от внимания великого магистра.

Дочитав записку, Кристиан понял, что мир никогда уже не будет прежним. Он положил бумагу на стол, поднял глаза и посмотрел прямо перед собой.

Ла Валетт мерил шагами комнату, осознанно воздействуя на Кристиана своим молчанием. Наконец он остановился и повернулся к рыцарю.

– Мне не нужно напоминать вам о ваших обетах, фра де Врис? – произнес ла Валетт, пародируя собственные слова с убийственной иронией в голосе.

– Нет, сир.

– Что ж, хорошо. Так в этой записке правда или ложь?

– Сир, я…

– Это правда, де Врис? – Голос великого магистра прогремел, как пушечный выстрел.

– Да, мой господин.

– Ваши обеты так мало значат для вас или же вы нарушаете их, просто чтобы бросить вызов мне?

– Ни то ни другое, мой господин.

– Я не дурак, де Врис.

– Конечно нет, великий магистр. Просто я люблю ее.

– Люблю! Вы должны любить Христа! Неужели вы так слабы, что не в состоянии справиться с животными инстинктами? Как вы жалки, де Врис, столь же ничтожны, как ваше чувство долга перед Богом и орденом, столь же бесплодны, как ваш обет, данный мне! – Ла Валетт отвернулся к окну, щелкая сцепленными за спиной пальцами. – А теперь предайте себя сами в руки каптенармуса.

Они пришли за ней на бастион.

Пятеро против одной женщины: капитан делла верга, его паж и трое фамильяров. Крикнули ей, чтобы спустилась со стены. Работа на стройке тут же встала, поскольку каждый бросил свое занятие, недоверчиво и испуганно глядя на то, как уводят их хозяйку. Лука Борг стоял у основания стены словно парализованный. Когда дочь проходила мимо него, он только крепче сжал камень в своих огромных руках и отвел глаза, не сделав даже шага в сторону ее тюремщиков.

Короткий путь до епископского дворца пролегал мимо арсенала. Ее провели через ворота, по двору, а затем вниз по длинной и узкой, слабо освещенной лестнице. И вот она оказалась в маленькой сырой комнате без окон. Стол, стул, чистая солома на каменной скамье, служащей постелью. Не так жутко, как она себе представляла. Капитан закрыл за ней дверь. Ей оставалось только ждать. Пришла какая-то женщина, принесла еды и воды, но на вопросы отвечать отказалась.

Этажом выше Сальваго занимался другим делом. До сих пор он не собирался ничего делать с Марией. Своего решения он не изменил. Он не доверял себе, боялся оставаться с ней наедине, если ее доставят к нему во дворец. Предпочитал сохранять дистанцию. Однако к нему явилась сестра и рассказала немыслимую историю. Она сказала, что к ней обратился ее конюх, который кое-что узнал от своего друга в Биргу. Некая женщина по имени Мария Борг была замечена в лютеранских высказываниях. Конюх был глубоко возмущен и не знал, что ему делать.

Услышав имя Марии, Сальваго попытался скрыть удивление. Он ни на мгновение не поверил в историю сестры. Что за коварные интриги она плетет? Как бы ему хотелось знать, в чем дело. При чем тут Мария и почему Анжела? Разумеется, он слышал о драке Антонио с де Врисом, но какая может быть связь? Он припомнил, что видел Марию с де Врисом в тот день, когда покинул лазарет. Но ведь речь шла только о Якобусе Павино. Или не только? Возможно, Антонио спал с Марией Борг. Перебрав в уме все возможные варианты, он зашел в тупик. Его удручало, что он не мог видеть Анжелу насквозь, как видел других людей. Единственное, в чем он был совершенно уверен, так это в том, что сестра использует его в качестве инквизитора ради собственных целей.

– Прости меня, Анжела, но не могу не спросить: что за игру ты затеяла? – выслушав ее рассказ, поинтересовался он.

Застигнутая врасплох, она явно смутилась:

– Почему ты так думаешь? Никакая это не игра, братец. Просто она – воплощение зла и греха. И я решила, что мой христианский долг – рассказать тебе об этом.

Сальваго только кивнул, решив проигнорировать ее рассказ. Но потом – она провела дотошную работу – еще три человека обвинили Марию, передав записки с доносами через капитана делла верга, официально, хотя и анонимно. Доносы эти были на удивление подробными: время, место, конкретные слова.

Возможно, его сестра вспомнила, как он восхищался Марией? Разумеется, она знала, что Мария когда-то обвинила его в изнасиловании, но потом отказалась от обвинений. И после