рану. – Кристиан повторил историю о морских водорослях, надеясь, что никто не услышит дрожи в его голосе или оглушительного стука сердца в груди. – Даже жандарм признал, что он не тот человек, кого они ищут.

Прости меня, Господи!

– Сэр Оливер? – Ла Валетт взглянул на секретаря. – Ваши мысли?

– Мы должны предоставить ему убежище, сир.

– Убежище! – изумленно воскликнул фра Джованни Гонзага, приор Барлетты, ударив кулаком по массивному дубовому столу.

– Конечно! С точки зрения закона и практики право защищает его от преследований со стороны гражданских властей и епископа или кого-либо еще вне ордена. Мы уже не раз предоставляли убежище, так же как и епископ не единожды использовал этот закон против гражданской власти – и против нас! Разве он не предоставлял пострижение в монахи целому ряду своих друзей, чтобы защитить их от правосудия великого магистра? Последний раз такое случилось не далее как на прошлой неделе, а ведь постриг мало чем отличается от убежища, разве что длится пожизненно.

– Да, но какой нам интерес предоставлять ему убежище, пусть и временное? – не унимался Гонзага. – Зачем нам обязательно противостоять священной канцелярии инквизиции? К чему бороться со всеми подряд? Виновен он или нет, пусть решает Церковь. Это всего лишь птицелов. Простой крестьянин. Чем он нам так ценен?

– Здесь дело в принципе, господа, – произнес сэр Оливер Старки. – Назначение епископа инквизитором было лишь первым шагом. Прибытие его викария – вторым. Уже восемь человек из нас были вызваны для дачи показаний в делах о ереси. Чем все это закончится? Они прощупывают нас, выискивая наши слабости, чтобы затем атаковать по всем фронтам – наше сострадание, наша преданность, а теперь еще и наша независимость. Если они найдут брешь в нашей броне, мы, по крайней мере, не сдадимся добровольно. Беспардонность епископа дошла до того, что он пытается похитить нашего пациента, притом таким образом, чтобы мы почувствовали их превосходство. Это прямой вызов. Нельзя позволить им восторжествовать. – Старки строго взглянул на Кристиана. – Если бы я и обвинил вас в том, что произошло прошлой ночью, фра де Врис, то лишь за то, что позволили капитану покинуть лазарет с головой на плечах. Ее следовало бы отрубить за наглое вторжение на нашу территорию! – подмигнул ему Старки. – Честно говоря, учитывая ваш профессионализм, вы бы сделали это с хирургической точностью. А потом пришили бы ее к заду и вернули бы викарию в лучшем виде! – По залу прогремел раскатистый смех, даже ла Валетт с трудом смог подавить улыбку, но потом Старки вновь посерьезнел. – На всех фронтах, любыми способами, господа, мы должны противостоять инквизитору, как самому турку!

По залу прошел одобрительный гул, однако Гонзага продолжил упорствовать:

– Он доведет дело до Святого Престола, сир, и представит все так, будто мы оскорбляем самого Святого Отца. Скажут, что мы укрываем убийцу, дабы воспрепятствовать его воле!

Старки в нетерпении махнул рукой:

– Не сомневаюсь, они еще скажут, что и покушение мы организовали. Пусть говорят что хотят.

Гонзага хотел ответить, однако великий магистр оборвал его. Он уже достаточно выслушал.

– Я не боюсь противостоять им ни на каких фронтах, но у меня нет ни малейшего желания укрывать убийцу. Фра де Врис, я вынужден спросить вас снова: вы утверждаете, что этот человек невиновен?

В голове у Кристиана застучало. Остался один последний миг, чтобы принять правильное решение. Ответ ведь можно завуалировать, сказать, что он не совсем уверен. Но он вдруг увидел перед собой ее лицо так ясно, как видел сейчас ла Валетта, чей взгляд он выдержал с полным спокойствием.

– Да, великий магистр. Он невиновен.

– Отлично! Тогда предоставляем ему убежище. Маленький камешек в огород епископа. Фра Черальта, издайте соответствующий приказ моим именем. Я проинформирую монсеньора Кубельеса. На этом все, фра де Врис. Можете вернуться к своим обязанностям.

– Господа, – поклонился Кристиан и покинул зал.

Его взбудоражил неожиданный поворот событий. Он был рад, что все получилось так, как она хотела, но в то же время презирал себя за собственную роль в происходящем. Неожиданно простой птицелов стал пешкой в игре между орденом и священной канцелярией инквизиции, передвигаемой рукой рыцаря, а им, в свою очередь, руководили силы, которые он мог, но не хотел контролировать. Каждое движение было еще одним проявлением лжи в растущем обмане, явным надругательством над рыцарской присягой.

Кристиан сам не заметил, как вошел в простую часовню Святой Анны, стоящую во дворе магистерского дворца на мысе форта Сант-Анджело.

Войдя, Кристиан опустился на колени. На этот раз он не смог найти слов раскаяния. Его лукавство оказалось слишком изощренным и продуманным. Он не мог толком объяснить действия по отношению к самому себе, а уж тем более поведать о них Богу.

Да, Мария попросила его солгать. Но ему не обязательно было это делать. Она никак его к этому не принуждала. Она просто посмотрела на него и попросила. Ничего не давала взамен, ничего не обещала. Ничего не зная, он тут же уступил ее просьбам. Теперь ему казалось, что, попроси она его прыгнуть со скалы, он бы сделал и это.

С тяжелым сердцем Кристиан стоял и не мог молиться. Ему не хотелось брать дополнительный грех на душу и обещать Богу, что больше такое не повторится. Он уже с нетерпением ждал ее следующего визита в лазарет.

Вдруг его как громом поразило.

Она не знает, что за Якобусом приходили.

Что, если капитан делла верга отправится к ней? Священная канцелярия может легко выяснить, что она как-то связана с птицеловом. Они найдут ее!

Какой же он дурак! Уже давно миновал полдень! Прошло двенадцать часов! Он должен предупредить ее!

Кристиан поспешил покинуть двор внутренней крепости. Спустился вниз по лестнице к приземистым башенкам барбакана, не замечая приветствия других рыцарей. Поначалу он просто шел широким шагом, но с каждой секундой страх усиливался. Ближе к главным воротам он уже перепрыгивал через две ступеньки, а добравшись до подъемного моста, побежал во всю прыть. Он понесся по главной улице, пересек площадь, миновал лазарет и помчался по дороге, выходящей на Калкара-Крик. Он расталкивал людей, все более отчаянно пробираясь сквозь толпу.

Но он опоздал. На стройке уже никого не было. Рабочие разошлись после трудового дня. Кристиан знал, что она вернется в лазарет лишь поздно вечером. Слишком долго ждать. С каждым мигом ощущение, что ей грозит опасность, только усиливалось.

Кристиан побежал к общественным конюшням сразу за городскими воротами, реквизировал себе коня у озадаченного конюшего, пообещав ему деньги сразу по возвращении. Вскочив в седло, он поскакал на юг. Дороги были слишком плохи, чтобы пустить коня галопом. Кристиан гнал так быстро, как только мог. Крестьяне с груженными зерном повозками сторонились, чтобы пропустить его. С каждым мгновением ужас все крепче сжимал ему горло. Если Сальваго настолько сильно желает заполучить Якобуса, что попытался похитить его с территории ордена, значит Марии грозит еще бóльшая опасность.

Священная канцелярия инквизиции не остановится ни перед чем.

И вдруг он увидел ее. Она шла к пещере одна, вздымая пыль босыми ногами. Заслышав его приближение, она обернулась. Он увидел ее очаровательное лицо, изумрудные глаза, золотистую кожу, мягкие волосы, в которых играл вечерний свет. Когда она заметила его, в ее глазах вспыхнула смесь радости с тревогой. Поравнявшись с ней, он спешился.

– Как я рад, что нашел вас! – воскликнул он. – Нынче ночью приходили за Якобусом. Он в безопасности. У них ничего не вышло.

– Что? Почему? Как…

– Орден предоставил ему убежище, по крайней мере на какое-то время.

– Убежище! Почему они это сделали? Почему вдруг решили защитить его?

– Тут дело не в нем, уверяю вас. Это часть более серьезного раздора между орденом и епископом.

Только сейчас до нее дошел смысл сказанного Кристианом.

– Значит, Сальваго все знает.

– Да. Но он ничего не может ни доказать, ни сделать, пока Якобус остается в Священном лазарете. Сальваго не может действовать на основании одних лишь подозрений.

– Я его знаю, – покачала головой Мария. – Он не остановится. Он будет пытаться снова