Стенки воронки стали круче, диаметр ее увеличился — онаподбиралась к судну. Вдруг «Гойя» резко накренился на краю раскрывшейсяпропасти. Пикеринг потерял равновесие и упал на колени. Словно дитя на Бога,взирал он на разверзающуюся пучину.

Последние его мысли были о дочери, Диане. Он надеялся, чтоона перед смертью не испытала подобного ужаса.

Ударная волна от поднявшегося столба пара отбросила «Оспрей»в сторону. Майкл и Рейчел инстинктивно схватились друг за друга. Затем пилотвыровнял машину, низко ведя ее над обреченным на гибель исследовательскимсудном «Гойя». Внизу, на капитанском мостике, стоял на коленях, в черномкостюме и галстуке, Уильям Пикеринг — Квакер.

Когда корма повисла, качаясь, над краем огромной воронки,якорная цепь не выдержала. Гордо задрав вверх нос, судно скользнуло по водномусклону, поглощаемое безжалостным вихрем. С зажженными огнями оно бесследноисчезло в океане.

В Вашингтоне настало чистое, сияющее свежестью утро.

Ветер гонял листья, покрывавшие подножие мемориалаВашингтона. Обычно этот самый большой в мире памятник просыпался, невозмутимоглядя в собственное отражение в бассейне, но сегодня утро принесло с собой хаосснующих нетерпеливых репортеров, собравшихся вокруг.

Сенатор Седжвик Секстон чувствовал себя величественнеесамого Вашингтона. Он вышел из лимузина и, словно лев, направился к бурлящемужурналистскому братству. Он пригласил сюда десять крупнейших телекомпаний, пообещавим самый громкий скандал десятилетия.

Секстон подумал, что запах смерти влечет хищников.

В руке сенатор держал папку, а в ней лежали десятьодинаковых больших белых конвертов из вощеной бумаги, каждый из которых былзапечатан красной монограммой. Если информация обладает силой, то Секстон в этуминуту держал в руке ядерную бомбу.

Он торжественно подошел к возвышению, с удовольствиемотметив, что на импровизированной сцене поставлена «рама славы» — две больших,сходящихся под углом перегородки, словно темно-синий занавес. Эту хитрую уловкупридумал Рональд Рейган. Он пользовался ею для того, чтобы всегда иметь заспиной насыщенный фон.

Секстон поднялся на сцену справа, быстрым шагом выйдя из-заперегородки, словно актер из-за кулис. Журналисты, заметив его, тут жедисциплинированно расселись по нескольким рядам стоящих перед сценой складныхстульев. На востоке солнце поднималось над куполом Капитолия, изливая насенатора розовый свет, словно небесное благословение.

Утро было как на заказ — утро того дня, когда сенаторСеджвик Секстон должен был стать самым могущественным человеком в мире.

— Доброе утро, леди и джентльмены, — начал сенатор, положивдрагоценные конверты на стоящую перед ним кафедру. — Постараюсь, чтобы нашавстреча прошла как можно быстрее и содержательнее. Честно говоря, информация,которую я должен вам сообщить, весьма удручающая. В этих конвертах находитсядоказательство подлого обмана на высших уровнях власти. Стыдно признаться, но сполчаса тому назад мне позвонил президент, умоляя — да, именно умоляя — необнародовать имеющиеся у меня свидетельства. — Он в притворном отчаянии покачалголовой. — И все-таки я принадлежу к тем людям, которые всегда говорят правду,какой бы болезненной она ни была.

Секстон выдержал театральную паузу, подняв в вытянутой рукеконверты и словно испытывая терпение публики. Глаза всех до единого репортеровсосредоточились на белых прямоугольниках. Сейчас эти люди больше всегонапоминали свору собак, ожидающих лакомой подачки.

Полчаса назад Секстону действительно позвонил президентСоединенных Штатов и все объяснил. Харни уже говорил с Рейчел, которая сейчаснаходилась в полной безопасности на борту самолета. Как ни малоубедительно этозвучит, но сам президент и даже НАСА играли в этом грандиозном мошенничестве лишьроль марионеток. А организовал и режиссировал все действо директор НРУ УильямПикеринг.

Однако Секстон не поддался на уловку. Зак Харни долженответить за все.

Сенатор поймал себя на мысли, что хотел бы оказаться сейчасмухой, ползающей по стене Белого дома, чтобы увидеть лицо Зака Харни,узнавшего, что информация попала в прессу. Немного раньше Секстон пообещалвстретиться с президентом в Белом доме, чтобы обсудить, каким способом лучшерассказать стране правду о метеорите. Только пообещал. Так что скорее всегосейчас президент стоит перед телевизором, лишившись дара речи и понимая, чтоБелый дом не может сделать ничего, дабы остановить карающую десницу судьбы.

— Друзья мои, — произнес сенатор, оглядывая присутствующих.— Я очень долго и тщательно все взвешивал. Думал о том, чтобы пойти навстречупрезиденту и сохранить все в тайне, однако в итоге решил делать то, чтоподсказывает сердце. — Секстон вздохнул, склоняя голову, словно человек,оказавшийся в тисках исторической необходимости. — Правда есть правда. Я невозьму на себя полномочий каким-то образом направлять вашу интерпретациюуслышанного. Просто изложу факты, как они есть.

В этот момент сенатор услышал, как вдалеке зарокоталдвигатель вертолета. Он вообразил, что, возможно, это президент вылетел изБелого дома в надежде приостановить пресс-конференцию. Секстон едва необлизнулся от удовольствия, подумав, что появление Харни лишь придало бысобытию особую пикантность. С какой степенью виновности он предстанет в этомслучае?

— Должен сказать, что выступаю сейчас без малейшегоудовольствия, — признался сенатор, чувствуя, что миг его триумфа близок. —Однако должен найти в себе силы и сообщить американскому народу, что ему лгали.

Вертолет приземлился неподалеку на лужайке. Взглянуввнимательно, Секстон понял, что на самом деле это не вертолет, а одномоторныйсамолет «Оспрей». На борту его красовалась надпись «Береговая охранаСоединенных Штатов».

Озадаченный и даже несколько озабоченный, Секстон наблюдал,как открылась дверь и появилась молодая женщина. Одетая в ярко-оранжевую курткубереговой охраны, она выглядела чрезвычайно усталой, даже изможденной, словноее эвакуировали из зоны активных военных действий. Незнакомка направилась прямов пресс-сектор. Сначала сенатор ее не узнал. Внезапно его словно ударили:Рейчел? Он едва верил собственным глазам. Что она здесь делает?

По толпе пробежал взволнованный шепот.

Приклеив на физиономию широкую улыбку, Секстон вновьповернулся к представителям прессы и многозначительно поднял палец, словноизвиняясь.

— На минуту мне придется оставить вас. Прошу прощения. — Онустало, добродушно вздохнул. — Семья прежде всего.

Кто-то из репортеров рассмеялся.

Да, дочь неожиданно в самом прямом смысле свалилась на негос неба. Эту встречу лучше бы провести без свидетелей. К сожалению, сейчас суединением были проблемы. Секстон посмотрел в сторону перегородки справа.