class="p1">– Мерзость! Мерзость! – слёзы сами брызнули из глаз мужчины. – Тошно умирать! Не хочу.

На языке навяз металлический вкус крови. Он высунул язык и начал тереть его платком.

– Не хочу умирать!

Власта равнодушно наблюдала за мучениями старика из недр спальни, сидя на перине и болтая туфелькой на носке. Вдруг Гастер замер и отпустил истёртый язык, провёл им по губам, как собака. Слепые его глаза уставились в невидимое пространство, будто узрев долгое время ускользавшую истину.

– А откуда ты знаешь, что по мочевому пузырю должны бегать муравьи?

Его выпученные невидящие глаза, словно щупальцы, пытались найти в комнате Меланту.

– А оттуда.

Меланта перестала беспечно болтать туфелькой, встала, простучала каблучками до койки, на которой сопел в испуге словно ставший совсем маленьким старик, и села на приставленный к ней стульчик.

– Знаете, сэр Болт, как-то Мехедар спросил меня в подвале, что мне нравится больше: травы или яды, – она вырвала из его ослабших трясущихся рук кубок и вернула на столик. – Ему было любопытно, что я отвечу. Скажу ли, для чего мои настойки, все эти мудрёные рецепты в книгах? Знаете, Гастер, я действительно очень люблю травы. Пожалуй, я даже соглашусь, что во мне пробуждают чувство любви только две вещи: муж и травы. Обычные полевые, экзотические, травы из запрещённых к сбору мест – мне они близки все. Но особенно я люблю ту, что вы видели в моей лаборатории, что плетётся по стене и боится прикосновений. Вернее, я так сказала Мехедару, когда он собирался к ней прикоснуться. На самом деле я просто не хотела, чтобы он лапал то, что я люблю. О ней написано очень мало, незаслуженно мало, можно даже сказать, что я нашла информацию о ней только в редком старом травнике, в отдельной секции специализированной цитадели, где учатся алхимики и лекари. Olleria Terranum, так она зовётся официально и растёт исключительно на территории Гирифора. Но чаще его называют «Сонный Пурпур». Это очень ядовитое растение. Вытяжка из него не пользуется особенной популярностью – эффект от неё, если принимать его внутрь, можно заметить очень не сразу, что, согласитесь, не идёт ни в какое сравнение с настойками Черноцвета или Амалабрисом, которые действуют быстро и очень болезненно. Сонный Пурпур совсем не такой. Если Амалабрис и Черноцвет можно было бы сравнить в эффективности с молотом, бьющим по наковальне, то Сонный Пурпур работает скорее как вода, которая может пробить камень, если будет капать в одно и то же место достаточно долго.

– Яд?

– Наконец-то до вас начало доходить, сэр Болт. Да, это яд, самая настоящая отрава, причём из-за особенностей своего действия весьма дорогая для тех, кто желает продлить агонию жертвы. Вы же сами говорили мне, что случилось с этим южным графом Монтонари. Его рана, гангрена. Так действует Сонный Пурпур, если его смешать с тем же Черноцветом. Сам по себе Черноцвет убил бы его за пару часов, а эта трава растянула его страдания на недели. Поэтому когда вы с вашим лакеем Мехедаром унизили меня в моём подвале и заставили выпить некую настойку, которую вы приняли за яд, я сделала это без всякого страха. Да, это был мой любимый яд. Видите ли, сэр Болт, даже если выпить целую чашку Сонного Пурпура, то ничего плохого не случится. Даже, если будешь пить по чарке целый день на завтрак, обед и ужин – тоже. Но если принимать его по одной капле дни, недели и месяцы, его действие постепенно станет очевидным. Я давала вам его пять лет.

– Что?! – Гастер почувствовал, что из его ушей и глаз вот-вот потечёт кровь.

– Спокойнее, сэр Болт, ещё сердце прихватит. Хотя что это я? Вы и так уже одной ногой в земле.

– Отрава? Ты травила?!

– Конечно, травила, а вы что подумали? Что я приму вас в своём доме и буду рада вам служить?

– Убью!

– А вот это вряд ли. Вы и одеяло-то не можете самостоятельно откинуть, ссыте под себя, а тут убить.

– Сука!

– Да, сука. И в этом мы с моим супругом друг другу подходим идеально. Вы и сами когда-то совершенно точно заметили, что он не святой. Да, это так. Так с чего бы и мне обзаводиться нимбом?

– Придушу!

– Нет, не придушите. Скорее сами очень скоро задохнётесь.

– За что?

– И вы ещё спрашиваете? Это, знаете ли, наглость. Вторглись в мой дом, разлучили меня с мужем, сделали из меня прислугу. Надо дальше перечислять? Вы очень глупый человек, Гастер. Или наивный, что одно и то же. Вы так тщательно следили за мной и моими служанками, проверили все пробирки с пряностями в кухне, чтобы мы вас не отравили, подавая завтрак. Если вам интересно, Пурпуром был пропитан сахар, который ваш заместитель сделал привилегией стражи, и с которым вы все пили чай три раза в день каждый день. Что же? За жадность надо платить. И вы заплатили.

– Я же к тебе хорошо относился. Не бил. Не обижал! Разве нет?

– Да, тогда вы почти успели отогнать от меня этого насильника. А сказать, сколько раз после этого он бывал у меня в спальне, когда вы не видели? Когда он умирал, плакал от боли, как маленькая девочка. Но вы же будете более мужественным, ведь правда? Но я этого не увижу. А жаль.

– Как?

– Бросьте, Гастер, ну подумайте мозгами. Я тут в дорожном плаще, а вам помирать ещё несколько суток. Ну, дошло?

– Власта… соврала…

– Короче. Вот вам миска, тут каша, рядом стоит ещё одна, это вам на ужин, рядом кувшин, в нём вода. Не размахивайте руками – перевернёте, а наполнять вам его снова будет кто? Дикий кот? Хлеб по другую от вас руку. Свежий. Этого вам хватит не знаю, насколько. На сутки-двое. Потом вы потеряете возможность есть от боли.

– Противоядие. Дай противоядие! Прошу.

– Какое ещё противоядие, Гастер? Не будьте дураком. Это же не Инсомнис, который можно нейтрализовать большим количеством вина или дурманными травами, или отравление какой-нибудь белладонной, которую можно абсорбировать в желудке углём. Мой Пурпур убивал вас целых пять лет, заставляя ваши органы постепенно отмирать, и теперь вы хотите вот так вот выпить какую– нибудь микстурку, чтобы снова скакать молодым здоровым зайцем? Такого не бывает. Ваши органы уже почти мертвы, и их ничего не оживит. Ох, уже вечереет, я совсем с вами тут засиделась, а кони ждут. Вы же не будете против, если я возьму вашего скакуна?

– Не уходи.

– Я уже ушла, – голос доносился со стороны двери. – А вам счастливо оставаться. Подсказка: если откусить себе язык, вы очень быстро потеряете сознание от потери крови и умрёте гораздо быстрее, чем через несколько суток. Гастер, – голос Меланты вернул себе мягкость и кротость, – хочу, чтобы вы знали: здесь нет ничего личного. Будь на вашем месте кто-то другой, я отравила бы и его. Просто вы все встали между мной и моим супругом и недооценили моё гирифорское терпение, и это была ваша роковая ошибка. Что же? Теперь прощайте.

С этим словами она закрыла за собой двери, переступила через тело стражника, который раньше охранял вход в её бывшие покои, а теперь был обречён медленно разлагаться в узком тёмном коридоре Ровенны, и прошла к выходу. На улице в окружении водружённых на повозки вещей её ждали верные Мейра, Иолли и Симза.

– И что теперь, власта? – поинтересовалась Мейра, поправляя на скакуне хозяйки упряжку.

– Теперь на юг, мои дорогие, – сказала она, поднявшись в седло и горделиво выпрямив спину. – Мой драгоценный муж меня совсем заждался. Не нужно продлевать его муки. Да поможет нам Чарна.

И они уехали, даже не обернувшись.

Глава 39 Рене

– О, проснулося! Вот теперяча пусть подохнет с голоду! – устроила истерику Нелле, когда пришло