время нести обед их высочеству, о чём возвестил звук одного из колокольчиков над дверью кухни, с помощью которых хозяева Туренсворда вызывали к себе слуг.

Звук, который сразу испортил всем настроение.

Её рана была огромной и шла от самого уха через всю щёку, почти до уголка рта. Гараю пришлось зашивать её края с помощью иглы, чтобы остановить кровотечение, и закрыть порез кашицей из заживляющих трав и настойки с Эвдона. Корка за ночь уже подсохла и потрескалась, местами даже отвалилась, и в проплешинах был виден рубец, который, несмотря на алхимические приблуды, обещал оставить хорошо заметный шрам.

– Не пойду тудыть, не пойду! Никогда не пойду! Пусть хоть режуть меня! Не буду!

Слуги переглянулись, будто собираясь тянуть жребий – никто не хотел заменить собой пострадавшую и добровольно принести еду Дитя, а потом, как-то одновременно и не сговариваясь, все посмотрели на Данку.

– Душенька, спасай, – вытаращила на неё глаза кухарка, вытирая руки о передник. – Оно ж ежели не поест, разнесёт Туренсворд по кирпичикам. А ты ж спокойная, добрая. Оно ж, может, и не завыкаблучивается.

Данка, которая в этот момент как раз собиралась окунуть кусочек хлеба в похлёбку, замерла.

– Я?

– А кто?

Данка посмотрела на Нелле, которая снова шмыгала носом, на уродливый рубец. Есть сразу расхотелось.

– Ладно.

– Вот! – подбоченился Бен, будто сам только что собирался взять поднос их высочества, но храбрая Данка его опередила. – Смелость города берёт. Вот!

Марет быстро соорудила поднос с перловой кашей, кружкой вина и воды и отдельно, как обычно, насыпала высочеству две маленькие пиалки с солью, сахаром и молотым перцем. Завершило композицию сочное зелёное яблоко, для пущей красоты натёртое парафином.

– Ну, Беркана в помощь, – напутствовала Данку кухарка, на всякий случай начертав ей вслед руну богини. – Может, оно проспалося и с нужной-то ноги сегодня встало?

Данка подставила поднос к боку и постучала. За дверью послышалось приглушённое деревом: «Войди». Она перевела дыхание и толкнула дверь.

– Ваше высочество, я принесла… Ой.

Она замерла на пороге, забыв даже поклониться.

Среди знакомого бедлама, в недрах кресла, где ночью лежал шлем Ночной Гарпии, задрав ноги на край стола для травяных настоев, сидел красивый мальчик с золотыми волосами до плеч. Черты его вымытого начисто лица были нежными, как у королевы Иммеле, и будто светились в рассеянном уютном солнечном свете, который заливал комнату сквозь окна. Большие глаза, ярко-зелёные, как малахит, внимательно следили за вошедшей и не особенно удивились, увидев вместо Нелле кого-то другого. Полные губы, как и лоб над правой бровью, пересекал хорошо знакомый шрам. По безусловно красивому лицу мальчишки хотелось провести рукой, чтобы убедиться, что оно не приснилось.

Хозяин комнаты отследил изумлённый взгляд служанки, который изучал его утончённые черты.

– Рене Инрен Сигехельм Карлайт Роксбург, но лучше Ройс Блэйк, – какое-то мгновение принц казался беззащитным и надломленным, но внезапно черты его лица обострились, вернулось привычное надменное выражение. Вернулся резкий, неприятный тон его голоса, как и жеманные манеры, вульгарный взгляд, ухмылка. – А ты ожидала увидеть здесь девчонку?

Данка сама не знала, кого ожидала увидеть. Наверное, всё то же бесполое неумытое существо, зарытое в клубке смятых одеял и простыней, каким она оставила его, покидая покои на рассвете.

– Я принесла вам завтрак, – Данка, спохватившись, присела в реверансе.

– Туда, – приказал принц, указав подбородком в сторону. Глаза густого зелёного цвета с насмешкой глядели на служанку.

Данка поставила поднос на единственное пустое место на столике у стены.

– Сядь.

– Я… – Она замешкалась.

– Мне нужно уточнить, что это приказ?

Данка повиновалась и присела на краешек кровати. Ройс молчал, приложив тонкий палец к губам, и внимательно наблюдал. Пронизывающий умный взгляд скользил по смущённому лицу служанки.

– Вчера тебе показалось, что в этой комнате ты что-то видела.

Дитя было похоже на раненое животное. Раненое, но всё ещё очень опасное.

– Что-то, что, возможно, позволило тебе подумать, что ты меня знаешь. Мои проблемы, слабости, и это могло случайно разбудить в тебе совершенно неуместное желание пожалеть меня, проявить сострадание, поддаться сантиментам.

– Нет.

– Если об этом начнут судачить слуги, если узнает мать или отец, упаси тебя боже, придворные…

В голове Данки промелькнула мысль, что совсем недавно нечто очень похожее она уже слышала в этой же самой комнате.

– Я не скажу.

– …я выпотрошу тебя, как потрошат оленя. Разрежу от пупка до ямочки под горлом вот этим ножом и свешу за волосы из этого окна, – в руке Ройса злобно блеснул короткий золотой ножик. – И моя рука не дрогнет.

Ройс не шутил. Это было точно.

– Или придушу тебя гарротой, как Ловчий. Ты знаешь, что такое смерть от гарроты, Данка? Она ужасна, поверь. Это больнее, чем просто перерезать глотку. Там всё гораздо проще – мгновение, и ты захлёбываешься кровью, руки и ноги холодеют, а сама жертва теряет сознание от внезапной слабости и умирает, будучи в отключке, если повезёт. Проволока же гарроты тонкая, как струна, и когда петля обхватит твою шею, она не разрежет её до позвоночника, как бритва, но вопьётся очень глубоко, и ты почувствуешь, как твою голову медленно отделяют от туловища. Даже затрудняюсь точно определить, что убивает жертву в таком случае: физиологические процессы, связанные с умерщвлением таким способом, или страх. Ты меня поняла?

Холодная липкая рука испуга тронула подбородок. Данка кивнула, побледнев.

– Хорошо. Тем более ты и не видела толком ничего. Ночь, темнота, всякое может померещиться, согласна?

Данка согласилась. Ройс улыбнулся, поигрывая зайчиком на лезвии ножа.

– Так что на завтрак? – спросил он после недолгого молчания.

– Как обычно, – девушка быстро встала, будто до этого сидела на игле, и протянула принцу поднос. – Каша, специи, вино, вода, яблоко.

– Ты сама накладывала мне еду?

Ройс как-то странно посмотрел на посуду. Особенного подозрения удостоились кружки.

– Марет. Кухарка. Из общего котла, как вы приказывали. Вы хотели на завтрак то же, что и его величество? Я попрошу…

– Ты останавливалась по пути сюда?

– Нет.

– Теряла поднос из виду?

– Нет.

Дитя молча смотрело на кружки. Едва заметная оторопь пробежала по красивому лицу.

– Точно?

Теперь Данка и сама в этом сомневалась.

– Может быть… Может быть, только раз. У лестницы меня позвала леди Малори. Ей нужно было открыть окно в её комнате. Что-то не так?

– М-м? – Ройс поднял голову, будто не понял вопрос.

– С вами всё хорошо?

– Разумеется.

Было очевидно, что Дитя боится притронуться к еде.

– Вино не отравлено, ваше высочество. Я лично откупорила бутылку.

– Думаешь, я боюсь, что меня отравят?

– Я не знаю.

– А что ты знаешь?

Ройс скинул ноги со стола, встал и обошёл Данку со спины.

– Не понимаю, как вас с ней считают похожими? Должно быть, кузину бесит сравнение со служанкой?

Она почувствовала, как рука принца неприятно, нагло коснулась её талии чуть ниже завязки передника.

– Ваше высочество, пожалуйста, не надо, – попросила Данка.

– А то что?

Но Ройс всё же убрал руку.

– Кому ты сейчас служишь?

– Служила принцессе Вечере, теперь я ночная служанка. Но вы же это знаете. Наверное.

Принц встал к ней почти вплотную.

– Знаю. Наверное.

Вблизи Ройс оказался старше, чем Данке показалось сначала. Её ввели в заблуждение яркие черты его лица, которые оттенило струящееся расплавленным золотом из окна яркое солнце, придав ему вид ребёнка. Вблизи же на вид Ройсу можно было дать не меньше семнадцати, но на юном лице уже начали проступать следы его слабого здоровья и пагубных привычек в виде темнеющих под глазами кругов. Отсутствие краски также явило несколько ранее невидимых мелких шрамов, рассыпанных по лбу и щекам принца бледными чёрточками.

– Выходит, тебя ещё не заграбастал какой-нибудь вонючий придворный? Хм. Таких хорошеньких, как ты, эти пузаны в кружевных панталонах