Она не могла больше здесь оставаться. Не могла больше видетьэту затерянную в болотах бензозаправку, это багровое небо, звезды, изливающиесверху свой холодный, равнодушный свет, огромную круглую луну…

Шофер с легкостью поднял ее и опустил на сиденье, затемобошел грузовик, взобрался в кабину и отпустил ручной тормоз. Он завел мотор.Громадный грузовик задрожал, запыхтел, водитель захлопнул дверцу и нажал напедаль акселератора. Машина с ревом тронулась с места. Они вновь вырулили навспомогательное шоссе.

— Мы все еще в Техасе?

— Нет, мэм. Мы в Луизиане. Мне все-таки кажется, чтобудет гораздо лучше, если я отвезу вас к доктору.

— В этом нет никакой необходимости. Со мной все впорядке.

Стоило ей произнести эти слова, как новый приступ боли едване заставил ее закричать. Она почувствовала, как ребенок резко толкнул изнутрив стенку живота.

«Эмалет, потерпи, прошу тебя. Во имя Бога и твоей мамочки —потерпи!»

«Мама, мой мир становится все теснее и теснее. Мама, мнестрашно. Где отец? Разве я могу появиться на свет, если его не будет рядом?»

« Ты не должна появляться на свет сейчас, Эмалет. Погоди,умоляю тебя. Погоди совсем немного».

Она глубоко вздохнула и принялась смотреть на дорогу.Грузовик мчался со скоростью не меньше девяноста километров в час по узкомушоссе с разбитыми обочинами и дренажными канавами с обеих сторон. Закатное небостремительно темнело, деревья обступали дорогу все плотнее. Мощные фарыгрузовика, служившие единственным источником света, пронзали мрак впереди, иРоуан казалось, что они несутся по некой золотистой дорожке, ведущей внеизвестность. Водитель тихонько насвистывал.

— Не возражаете, мэм, если я включу приемник?

— Пожалуйста, — кивнула она головой в знаксогласия.

Она вновь почувствовала толчок изнутри. По радио звучалакакая-то мрачная музыка, под аккомпанемент которой лишенные выразительностиголоса монотонно произносили трудноразличимые слова. Роуан улыбнулась. Да,поистине дьявольские напевы. Последовал еще один толчок, на этот раззаставивший ее резко наклониться вперед и буквально согнуться пополам. Ксчастью, она успела упереться рукой в приборный щиток, и только это спаслоголову от удара о ветровое стекло. Надо же! Да ведь она забыла пристегнутьсяремнем безопасности! Непростительное легкомыслие для женщины, которая вот-вотдолжна стать матерью.

«Мама…»

«Я здесь, Эмалет. Я с тобой». «Мое время настало».

«Ты не можешь родиться сейчас, Эмалет. Потерпи, прошутебя.Скоро мы обе будем в безопасности».

Новая схватка заставила мучительно сжаться все еевнутренности. Нестерпимая боль словно каленым железом прожгла все туловище врайоне поясницы. За схваткой сразу последовал еще один сильный толчок изнутри,и она ощутила, как в животе что-то беззвучно лопнуло. Жидкость потекла поногам. И одновременно вся кровь отхлынула от лица, а в голове стало невероятнолегко и пусто — верный признак того, что она вот-вот потеряет сознание.

— Прошу вас, остановитесь, — еле слышно прошепталаона. Водитель не сразу понял, чего она хочет.

— Вам нужна помощь, леди? — донесся до нее егообеспокоенный голос.

— Нет. Со мной все в порядке. Остановите машину,пожалуйста. Видите вон те огни? Там и остановитесь. Мне нужно туда. Остановитесь!

Взглянув на шофера, она увидела на его лице выражение страхаи недоумения. И все же он нажал на тормоза.

— Вы что, знаете людей, которые здесь живут?

— Конечно знаю.

Она распахнула дверцу кабины и самостоятельно выбраласьнаружу, едва не упав с высокой ступеньки. Подол ее платья промок насквозь. Насиденье, конечно, тоже осталось мокрое пятно, и сейчас, в ярком свете фонарей,шофер непременно его заметит. Бедный парень. Наверняка это едва ли придется емупо вкусу. Скорее всего, он подумает, что у нее недержание мочи. Хотя на самомделе причина совсем другая.

— Спасибо за все. Вы мне очень помогли. А теперьпоезжайте.

Она махнула рукой и захлопнула дверцу. Однако грузовик недвигался. Она слышала, как водитель возится в кабине.

— Вы забыли сумочку, мэм. Вот она. Нет, нет, не надоникаких денег. Вы и так дали мне достаточно.

Грузовик по-прежнему стоял. Она торопливо перебралась черезпридорожную канаву и по высокой траве поспешила к небольшой рощице, откудадоносилось неумолчное кваканье древесных лягушек.

Впереди светились какие-то огни, и она направилась в тусторону. Грузовик за ее спиной наконец с ревом сорвался с места и черезнесколько секунд исчез в темноте.

— Сейчас я найду подходящее место, Эмалет. Сухое уютноеместо. Не спеши, моя девочка. Потерпи совсем немного.

«Мама, я больше не могу ждать. Я должна выйти отсюда».Миновав деревья, она вышла на лужайку. Где-то справа светились окна дома, но ееинтересовали не они, а мягкий травяной ковер лужайки, посреди которойвозвышался прекрасный дуб. Старый, невероятно огромный, он простирал своидлинные ветви к обступившим лужайку деревьям, словно хотел их обнять, но никакне мог преодолеть расстояние, отделявшее его от зеленых собратьев.

Эта картина неожиданно тронула ее едва ли не до слез:одинокое дерево с узловатыми ветвями и замшелым стволом, темной громадойвыделяющееся на фоне высокого, усыпанного яркими звездами ночного неба.

«Эмалет, оно так прекрасно! Эмалет, если я умру, обязательнонайди Майкла».

И вновь перед глазами у нее возникло лицо Майкла, и онамысленно повторила его адрес и номер телефона — не для себя, а для той крохи,которая все еще оставалась внутри ее и которая, родившись, будет знать все, чтоизвестно сейчас ей самой.

«Мама, если ты умрешь, я не смогу родиться. Мама, ты нужнамне. И отец тоже».

Дуб на поляне был исполнен достоинства, величия и печали.Перед глазами у нее возникло пленительное видение: леса, густые, как в прежниевремена, прекрасные деревья, подобные храмам. Она видела просторные зеленыеполя и лесистые холмы.

«Это Доннелейт, мама. Отец говорил, что я должна будуотправиться в Доннелейт и что там мы встретимся».

— Нет, дорогая. — Роуан вновь заговорила с дочерьювслух. — Ты этого не сделаешь. Тебе незачем отправляться в Доннелейт.