В отчаянии я закатываю рукава и прижимаю свои браслеты к бездушной полупрозрачной медузе. Прямо в центр. На! Держи! Красный свет меркнет, меня, словно бьет молния, отталкивая в самый дальний угол. Оглушенная я лежу на спине, растеряно наблюдая, как свечение возвращается к обычному тусклому виду. Что-то случилось, но вот что, я не понимаю. Все мои усилия потрачены впустую. Во мне растет мощная яростная волна, подскочив к волшебной требухе, я сильно бью ее несколько раз. Вдавливаю руки внутрь упругой массы.

— Гадина! — реву я, — Чтоб ты сдохла! Гадина! Умри! Умри!

На моем запястье мелькает огонек и тут же гаснет. Одновременно с этим я чувствую что-то. Неуловимое, на грани тишины. Какой-то отзвук в моей голове. Тихий свистящий шепот. Прикрыв глаза, я глубоко дышу, чувствуя, как в жилах переливается алкоголь. Слушаю удары сердца в своей голове. Один, два, три. Только что, я что-то почувствовала, провалиться мне на этом самом месте! Я пытаюсь повернуть руки так, чтобы как можно плотнее прижать браслеты из блескушки к бесформенной массе на полу. Но больше ничего не происходит. Огоньки злобно горят, стоит полная тишина, прерываемая лишь моим дыханием. Что же я услышала? Я пытаюсь понять. Беатрикс? Меня позвали?

— Ты звала меня, дрянь? — я пихаю медузу ногой. Но в ответ слышу могильное молчание.

— Ты звала меня? — повторяю я, как можно более спокойно, понимая, что больше ничего не произойдет, и то, что я услышала последнее, что будет. Устало откинувшись на спину, я закрываю ладонями лицо, прячусь в самом лучшем убежище, которое только может быть. Матушка! Пусть твоя борода всегда будет шелковистой! Дай, своей маленькой верующей хоть какой-нибудь знак!

Ничего не происходит. Я вздыхаю и думаю, как же хорошо быть сумасшедшим! Просто сойти с ума и больше ни о чем не заботиться. Вот оно счастье. В самом глухом безумии, в котором ни каких тебе забот, ни хлопот, ни глупых неосуществимых желаний. Ни планов, ни надежд, ни иллюзий.

К сожалению, сойти с ума просто так не получится. И пока я в здравом рассудке, надо найти способ отрастить себе присоски. При этой мысли я улыбаюсь, отодвигаю указательный палец и кошусь на копну желе.

— Слышишь ты! — заявляю я, — как только я доберусь до вас там наверху, я вам там устрою трамтарарам! Готовьтесь, гадины! Зарубите себе на носу, у меня длинная память!

Магическая медуза сонно подмигивает мне красными глазами, завтра упорную принцессу Беатрикс ждет жестокое похмелье.

Похмельные сны самое точное, что может быть на свете

дата публикации:26.07.2023

Конечно же, мне снится Ва. У бронированного нюх на керосин, он бог всех алкашей и слышит гнилушку в любом ее проявлении. Количества Алекзандра в моей крови достаточно, чтобы мой дружок заскочил в мои сны на огонек. Тут не важно, что он там, на Старой Земле и понятия не имеет, что его обожаемая подружка, маленькая Трикс все еще дышит. Дракон за любую суету, если в ней присутствует сброженная морковка или любая другая фиговина, которая сможет дать градус.

— Трикси, — деловито квакает он. — Без тебя тут совсем засада, просекаешь? Местные ханыги вынесли половину Мусорной Долины, а тебя все нет.

Сердце у меня сжимается, половина моих богатств пошла по рукам. Я оглядываю свою Долину, по которой черными клоповыми точками рассыпаны все окрестные негодяи и мерзавцы. Копошащаяся черная масса, пожирающая бережно хранимые запасы барахла, как наглая саранча.

— Что мы будем делать, Ва? — с отчаянием спрашиваю я. — У меня с собой ни посоха, ни ножа. Твоя госпожа совсем без оружия. И у меня не никакой брони, милый!

— Матушка! Трикс! — он комично подкатывает глаза, — когда нам это мешало, если представлялась прекрасная возможность дать по шее местным придуркам? Ты заболела, старушка?

— Мне плохо, милый, — шепчу я, — я, наверное, сойду с ума. Я тут как птичка в клетке. Ты не представляешь, куда меня занес…

— Уруру, — прерывает меня он, ковыряясь железным когтем между внушительных желтых клыков, — ничего не просекаю, ты ли это? Трикси?

— Конечно я. Кто же еще? Просто мне очень плохо, Ва. Очень плохо, милый!

Трикси! В янтарных глазах дружка горит материнский огонек, он заботливо касается царапающей кожу лапой моего лба. А потом кудахтает в том смысле, что это все от того, что я позабыла принять на грудь. И что мне положено основательно подкрепиться из его драгоценной баночки иначе все будет полная хренотень. Мне хочется возразить, что как раз таки, если я хлебну его эликсира от всех болезней, то, не сходя с места, откину копыта. Потому что смрад обожаемого морковного с’мгончика не сможет вывезти даже здоровенный водяной бык.

— Ну же, старушенция! — ласково бормочет чешуйчатый лекарь, и я, скрепя сердце делаю глоток. Матушка, давно же я не пила эту гадость! Меня чуть не выворачивает наизнанку, я закашливаюсь, из горла и из носа течет. Бронированный удовлетворенно квакает, и говорит, что именно этого ему не хватало для настоящего веселья. И если я уже пришла в себя, то следует надавать по шее нахалам, шатающимся по нашим владениям как по своим собственным.

— Дурак! — я хохочу сквозь судороги, которые меня скручивают. Дракон улыбается самой прекрасной драконьей улыбкой. Мое сердце сжимается от тоски.

Как же мне тебя не хватает, мой милый зубастик! Мне хочется произнести это вслух, сказать ему, что чувствую, но я молчу. Боюсь, что морок неожиданно отступит, сон превратится в ничто. И я проснусь. Убедившись, что его средство работает, дракон допивает остаток, со знанием дела заявляя, что лекарство нельзя оставлять на воздухе иначе оно потеряет свои волшебные свойства.

— Открыл — выпей, Трикси. Так меня учила Матушка.

Матушка научила его бухать, ага-ага. Даже в моих снах ничего не меняется. Я хлопаю чешуйчатого по плечу, я уже в порядке, зубастый. Кому тут требуется навалять? Кто тут вообще набрался наглости тырить имущество прекрасной принцессы Беатрикс Первой, да еще и у нее под носом?

— Вон там Пилли Понга, видишь, — темный коготь указывает на тощую фигуру в синем халате. Присмотревшись, я с удивлением узнаю крысиные черты барона, который меня чуть