— Мир вам, люди! Слава Цзыгу! Вы играете с зин-зин? — интересуется странный пришелец. Крисы беснуются у него под ногами. Без всякой опаски прыгают у диковинных плетенных из кожи сандалий. С цветов на зонтике стекают капли.

— В прятки, папаша, — со злостью кудахтает Томашек. Я выглядываю из-под локтя статуи. Странно, но крисы совсем не обращают на старика внимания. Снуют по краю фонтана, шевелят острыми хелицерами, щупают лапками воду. Слава Матушке, плавать они, по всей видимости, не умеют. Что ж, не самая плохая новость на сегодня. Плохая другая: я вижу, что по краю сплошного ковра из черных спин образуется подозрительный клубок, в котором мелькает пара веток.

— Зин-зин довольно опасны, если их разозлить, — сообщает наш собеседник. — Мы редко охотимся на них и обычно используем звизток, чтобы они не смогли на нас напасть.

— Странно, — откликается лохмач, — мы используем тоже самое от запоров.

— Ты знаешь, что такое звисток? — в удивлении шепчу я.

— Понятия не имею, — шипит Манджаротти, — а на кой черт он спрашивает? Про прятки? Что, совсем не понятно, что нас только что чуть не отправили в железную задницу Густава?

Я вздыхаю, когда Матушка распределяла мозги, в эту часть миров позабыла их занести. У бородатой родительницы всех забулдыг драконов было много дел. Манджаротти раздраженно ерзает на макушке жирухи, заливая голову статуи кровью.

— Извините, — кричу я, высунувшись из бетонной подмышки, — мы тут немного застряли. Крисы… То есть эти ваши зин-зин пытались нас сожрать.

— Это бывает, моя госпожа, — почесав нос, отвечает старик. — Немного звизтка и вы для них будете невидимы. В нашем мире, пока предки не сообразили, как с ними бороться было много проблем.

— А у вас нет с собой хотя бы чуть-чуть лишнего звизтка, которым вы можете поделиться?

— К сожалению — нет, только мой, — разводит руками мой собеседник. — Не захватил. Когда мы трансколданулись сюда, то не думали, что зин-зин еще живы. Поначалу, мы использовали их, чтобы доказать, что живые существа могут проходить сквозь Великие Зеркала Цзыгу.

— Использовали?

— Да, кидали в Зеркала по одной, — сообщает пришелец, — и ни одна не вернулась обратно. Разве это не чудо? Мистика! Цзыгу указал нам Цель!

Так вот кто наводнил Городской парк крисами! Мне хочется хихикнуть. Великие зеркала чета там, довольно смешное название Окон. Матушка, сколько я еще не знаю, и сколько не узнаю совсем! Не мудрено, что от всего этого у маленькой Беатрикс голова идет кругом. Томашек до которого туго доходит, огорченно говорит, что в таком случае дед обязан отдать нам свой собственный звизток и приготовиться быстро-быстро бежать. Тем более, что он видит у того на ногах прекрасные сандалии.

— Увы, мой господин, мои силы уже не те. Обогнать зин-зин я теперь не смогу, — смиренно отвечает старик, — доброго вам дня и приятных игр.

— Подождите, — кричу я, потому что он разворачивается и начинает удаляться по дорожке, над которой нависают колючие ветви. Краем глаза я наблюдаю, как приближается странный клубок крис. Это мне совсем не нравится, насколько я могу понять, твари волокут к фонтану несколько длинных веток. В груди начинает ныть. К прекрасной Беатрикс судьба пытается быть подлой до конца. Надо признать, что крисы довольно сообразительны. Еще несколько мгновений и они наведут переправу, через затхлую воду фонтана и выкурят нас с моим лохматым товарищем из убежища.

Мама сказала: в бидоне

дата публикации:16.08.2023

Это замечательное и ценное умение — жить завтра и вчера. И никогда сегодня. Что бы жить сегодня, нужна особая удача. Фантастическое везение, как ни крути. Живи сегодня, советует мне жизнь. И сегодня я сижу в колымаге Рубинштейна, надеясь на лучшее. Дежурных машин просто не оказалось, но я особо не возбухаю по этому поводу. Никогда не спланируешь, что подкинет тебе жизнь. Месяц-два, сто лет или полтора дня.

Эти полтора дня, выторгованные его величеством у графини Маллори — Сальтагатти. Тридцать шесть часов нашей нетерпеливой бетонной жабы. Последний шанс или предпоследний. Пытаться надо всегда, эта мысль мне кажется правильной. Пусть даже я знаю только имя, пусть. У меня есть еще одно. Небольшая шероховатость, сучок, бельмо на глазу, та соломинка, за которую можно уцепиться. Имя которой — «Рио Бланка». Белая река, довольно романтично звучит. Там одноглазый видел подружку вонючего недотепы. Она не из наших. А может он это выдумал?

Призрачные надежды, слабые соображения. Ведомый ими мой деревянный артефакт стойко держится в городском потоке. Надо отдать собравшим его немцам должное: все работает как часы.

В изделии авиапрома Германии уютно пахнет стружкой. Оно видало взлет и падение Люфтваффе, все эти эксперименты с реактивной тягой, тридцатимиллимитровые пушки, налеты «Летающих крепостей» и речи Германа Геринга. Весь комплект его шестеренок в виде свастики, клаксон грустно выводит «Лили Марлен», а покрышки — из эрзаца — резины.

Сиденья кокетливо прикрыты вязаными половичками, я догадываюсь, что это попытка мадам Рубинштейн придать младшему брату истребителей второй мировой уютный вид. Не хватает только горшков с геранью. Тогда все было бы гармонично и перед тем, как залезть в кабину, тебе выдавали домашние тапочки. Король всех больных дрожит над своей тачкой и перед тем, как отдать мне ключи, предупреждает:

— Будь осторожен, Макс, у нее слабое сцепление, — без сомнений его машина так же больна, как и все, что находится в собственности старого трилобита: почки, печень, легкие, желудок и миссис Рубинштейн. Телек у него астматически задыхается, если выступает премьер — министр, холодильник не может переварить диетическое питание, а микроволновка покашливает. Даже у наручных часов диабет.

— Буду обращаться с ней как со своим портмоне, — шучу я понимающе. Он деланно хихикает.

На панели громко тикают бортовые часы, заглушая визг моторчика в багажнике. Тот потребляет всего пару капель на сто километров, все остальное зависит от направления ветра. Сегодня он попутный и я добираюсь до владений мамы Ангелопулос за сорок минут. В район старых путан, которые выстроились вдоль грязных тротуаров.

— Принеси мне кофе, мек, — мой манчестерский кокни здесь весьма кстати. «Рио Бланка» из тех заведений, в которых дыры от отвалившейся штукатурки мгновенно затыкаются