– Я не понимаю, что происходит.

– Оставайся с Молли, – сказал я ей. – Она о тебе позаботится. Делай все, что она скажет. Хорошо? – Нахмурившись, я уставился на ее дорогие черные туфли. – «Гуччи»?

– «Прада», – оцепенело ответила она.

Будучи настоящим мужчиной, я паршиво разбираюсь в туфлях, но, надеюсь, это не испортит моей репутации загадочного спутника Томаса.

– Отдай их мне.

– Ладно. – Она подчинилась, слишком ошеломленная, чтобы спорить.

Томас был прав насчет ролевиков. Труп Сариной невинности валялся на полу рядом с ее трапезой, и она приняла это чертовски близко к сердцу.

Я подавил вспышку гнева и молча покинул защитную вуаль Молли, держа в одной руке туфли, в другой – револьвер. С тем же успехом я мог бы прихватить с собой одеяло, под которым дети спасаются от ночных страхов. Револьвер бесполезен против вампиров Черной Коллегии, однако с ним я чувствовал себя увереннее.

Стараясь двигаться как можно быстрее, но при этом не слишком шуметь, я вскарабкался по ближайшей лестнице – отключенному эскалатору. Оказавшись на втором этаже, свернул направо и поспешил к «Шугазму».

Этот большой магазин прежде занимал крошечный закуток, однако, справившись с первоначальными проблемами, заметно расширился. Теперь за стальной сеткой красовались модные витрины и огромные вывески, с деловитым энтузиазмом превозносившие политику магазина по части гарантированного возврата денег.

– Меня страшно недооценивают, – пробормотал я. Затем немного возвысил голос и, вложив в слова чуточку магии, позвал: – Киф! Эй, Киф! Это Гарри Дрезден!

Я подождал, вглядываясь сквозь сетку, но среди смутных теней в недрах магазина ничто не двигалось. Я решил рискнуть: снял с цепочки висевший на шее серебряный амулет и шепотом наполнил его магией. Серебро слабо замерцало голубым светом, хотя я всячески старался приглушить его. Стоит Друлинде или ее вампирам хотя бы посмотреть в мою сторону – и они увидят меня, стоящего словно идиот с единственным огоньком во всем темном торговом центре.

– Киф! – снова позвал я.

Кобб появился из дорогой дамской сумочки, которая свисала с руки манекена, одетого в итальянские ботинки за шесть сотен долларов. Рост кобба не превышал десяти дюймов, а на голове у него красовалась копна тонких белых волос, как у Альберта Эйнштейна. Одет он был в нечто отдаленно напоминавшее европейский городской костюм девятнадцатого века: темные брюки с подтяжками, ботинки и белую рубашку. Плюс кожаный рабочий пояс с крошечными инструментами и странные защитные очки, сдвинутые на лоб.

Киф спрыгнул с манекена и поспешил к сетке. Он надел перчатки и снял с пояса несколько строп. Затем проворно, словно белка, и осторожно, чтобы не коснуться металла обнаженной кожей, вскарабкался по сетке при помощи карабинов. Киф был фэйри из маленького народца, обитающего в тенях и потайных уголках нашего мира, и прикосновение железа причиняло ему боль.

– Чародей Дрезден, – поприветствовал он меня с немецким акцентом, оказавшись на уровне моей головы. Голосок кобба был тихим даже для столь крошечного создания. – Опасность бродит по рынку ночью этой. Здесь тебе быть не следует.

– Я знаю, – ответил я. – Но здесь находятся люди.

– А, – вздохнул Киф. – Смертные, защитить которых ты хочешь. Неразумна битва эта.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал я.

Киф смерил меня взглядом и отрицательно покачал головой:

– Ходячие мертвецы опасны очень. Крови людей моих это стоить может. На риск такой не пойду я.

– С тебя должок, Киф, – проворчал я.

– Благосостояние наше, но не жизни.

– Ну, как знаешь, – сказал я. Затем поднял одну из Сариных туфель и, не отводя глаз от маленького кобба, отломил каблук.

– Ах! – в ужасе вскрикнул Киф, его крошечные ножки соскользнули с металлической сетки. – Nein![3]

Из «Шугазма» донесся хор таких же криков и вздохов.

Я поднял вторую туфлю и повторил процесс.

Киф протестующе взвыл. Неожиданно у сетки возникли три десятка крошечных коббов, мужчин и женщин. Наряженные в костюмы, словно с Октоберфеста, все они обладали пушистыми белыми волосами, и у всех стоял ужас в глазах.

– Nein! – снова воскликнул Киф. – Это же итальянская кожа! Ручная работа! Что ты делаешь?

Шагнув влево, я занес искалеченные туфли над урной.

Эльфы-сапожники вздохнули в унисон и замерли.

– Не делай этого! – взмолился Киф. – Потеряно не все. Починить их можно. Как новые сделаем мы их. Как новые! Не выбрасывай их.

Я не дрогнул.

– Я знаю, ребята, что вам несладко пришлось после того, как сапожники ушли на покой, – сказал я. – Я получил разрешение для вашего клана работать здесь и чинить обувь в обмен на пользование торговыми автоматами. Так?

– Так, – подтвердил Киф, не сводя взгляда с туфель в моей руке. – Чародей, над мусором держать их не следует. Если уронишь их, мусором они станут и прикоснуться к ним не сможем мы. Потеряны будут они для мира. Каждый из нас об этом пожалеет.

Тревожное утвердительное бормотание донеслось из толпы коббов.

Хватит кнута – пришло время пряника. Я достал потрепанные шлепанцы Молли. При виде них несколько почтенных коббов недовольно прищелкнули языком.

– Я помог вам обосноваться в «Шугазме», – произнес я. – Но теперь, вижу, вам здесь стало тесновато. Я готов найти для вас другое хорошее место – семья, мама, папа, семеро детей, и все крайне непоседливы.

Коббы оживленно зашептались.

Киф деликатно кашлянул и спросил, обеспокоенно глядя на сломанные каблуки:

– А туфли?

– Я отдам их вам, если вы мне поможете, – ответил я.

Киф прищурился.

– Мы не рабы тебе! – рявкнул он. – Угрозы и подкуп!

– Ты знаешь, за что я сражаюсь, – возразил я. – Я защищаю смертных. Я никогда этого не скрывал и никогда не лгал вам. Мне нужна ваша помощь, Киф. Ради нее я сделаю все, что потребуется, но ты знаешь мою репутацию. Я честен с маленьким народцем и всегда благодарю его за помощь.

Секунду глава коббов пристально смотрел на меня. Никто не любит принуждения, даже маленький народец, привыкший уворачиваться от наших ног, но у меня не осталось времени на дипломатические фигли-мигли.

Взгляд Кифа постоянно возвращался к туфлям, болтавшимся над урной, и он молчал. Другие коббы ждали, очевидно доверяя ему решение.

– Знак доброй воли, Киф, – тихо сказал я, ставя сломанные туфли на пол перед магазином. – Я доверяю тебе и твоим людям починить их и вернуть владельцу. И я заплачу за это пиццей.

Коббы ахнули, уставившись на меня так, словно я только что пообещал им карту Эльдорадо. Я услышал, как один из младших воскликнул:

– Правда это!

– Преходяща пицца, – сурово произнес Киф. – Вечны туфли и кожаные изделия.

– Туфли и кожаные изделия, – эхом повторили коббы серьезными тоненькими голосами.